Дочь химеролога - [34]

Раздался легкий гул расстроенных голосов, а девочка, вздрогнув, опускает голову и я вижу на ее лице разочарование и обиду. Причем, похоже, обиделась она явно на свою несдержанность. Странно как-то, но я то их понимал. И несмотря на сказанные пареньком слова, видел и слышал очень четко. И решил ответить:

– Привет, ничего я не испугалась, и прекрасно вас вижу и слышу!

Изумленное молчание, причем и с моей стороны тоже. Так как сам не ожидал такого голоса. Мягкого, с бархатными нотками, и одновременно имеющего дополнительный отзвук, напоминающий эхо. Причем я знал, что это был действительно мой голос, точнее… один из моих голосов. Как странно.

Первым в себя пришел этот черноволосый, с удивлением спросив:

– Ты нас точно видишь? – и получив в ответ кивок, не нашел ничего лучше, чем развернуться к остальным и воскликнуть, с какой-то радостной растерянностью, – она нас видит!

Еще мгновение и я неожиданно оказался окружен каким-то бурлящим круговоротом. Все пытались что-то сказать или даже просто дотронуться. Радостные приветствия, улыбки и похлопывания по плечам.

– Хватит, а ну разошлись!

Резкий голос, пришедший со стороны, заставил детей замереть и затем нехотя расступится. Ко мне подошла девочка. Удивительно, но почти моего нынешнего возраста. Белые волосы, правый глаз, закрытый какой-то черной вставкой и знакомое лицо, правда откуда, понять не смог. Она внимательно меня осмотрела и неожиданно спросила:

– Ты кто?

Откуда-то я знал, что здесь солгать невозможно, да и не собирался. Поэтому ответил честно, как хотел:

– Не знаю, а ты?

Девочка посмотрела мне в глаза, помолчала, к чему-то прислушиваясь, затем усмехнулась и произнесла со странной интонацией:

– Меня зовут, то есть звали Регна. А ты действительно не знаешь… увы, но я тоже не вижу. Единственное, что могу сказать, твое сродство с этим местом гораздо глубже, чем у нас. И притом ты живая!

Раздавшиеся громкие перешептывания со всех сторон она прервала повелительно вскинув руку и после установившейся тишины, продолжила:

– Ладно, сейчас неважно, что наш (она слегка запнулась, проговаривая следующее слово) мастер выбрал в качестве твоей основы. Неожиданно, но главное, что я сразу смогу сказать, все что хочу!

Так вот, скоро первый серьезный бой, в котором есть большая вероятность погибнуть. Особенно с учетом твоей незавершенности. Именно поэтому мы пришли. Мы ко всем приходим и пытаемся оказать помощь, жаль, что не всегда это получается (ее взгляд метнулся в толпу, выделив двух, насупившихся при этих словах подростков). И говорю сразу, даже в случае смерти в первом таком бою, ты не перестанешь быть одной из нас. Не перестанешь быть той, кто может рассчитывать на помощь. Это навсегда! А теперь, если есть вопросы, мы ответим, только очень коротко, извини, времени не так много.

– Но я уже билась и чуть не умерла! И тогда вас не видела!

Девочка недоверчиво на меня посмотрела, опять к чему-то прислушалась и уже растерянно произнесла:

– Странно, все так, но мы действительно не почувствовали, неужели…

Я резко перебил, появившееся было молчание:

– Только попробуйте сказать, что вы чем-то виноваты, мне этого от папы хватает!

И хотя, появившийся нехороший оттенок эмоций сбил, понял, что произнес все равно что-то не то. Потому что слово «шок» только с большим натягом охарактеризовало выражение лиц окружающих меня детей. Затем та, первая девочка с косичками, кажется, ее назвали Чиса, как-то странно нервничая, и подбирая слова, спросила:

– Он разрешил тебе… называть себя… папой?!

– Да, – и почему-то даже не задумываясь, добавил, – а сейчас мы едем, чтобы официально это зарегистрировать!

Окружившую меня тишину, можно было резать ножом… если бы сил хватило. А потом, легкий шепот пробежавший ветерком и вернувшийся обратно. И всего несколько слов, повторяемых в разных вариациях: «невероятно» и не совсем понятные «уже скоро» и «неужели дождались». Затем все резко замолчали и уставились на меня с очень странными эмоциями во взглядах. Зарождающаяся надежда и радость, причем такие, что потом бурной волной смывают все на своем пути.

Внезапно возник нарастающий шелест, окружающее подернулось пеленой, а фигуры детей размылись в темные тени. Раздался хор, пронизанных обидой, голосов, с уже неразборчивыми словами. Однако, повинуясь чему-то внутри, я сделал какое-то непонятное для самого себя усилие и все вернулось. Голоса резко смолкли и дети опять в невероятном удивлении уставились на меня. Я слабо улыбнулся в ответ, ощущая стремительно накапливающуюся усталость и понимание, что теперь только от моих не очень великих сил зависит продолжительность нашего разговора.

Вперед выступила Регна и я даже не смог прочитать тот коктейль эмоций, что забурлил внутри нее. Голос был полон странной почтительности:

– Прошу простить если невольно обидели вас… – заметив, как меня передернуло, сразу поправилась, – тебя, предлагая…

– Приму любую помощь которую посчитаете нужным оказать, а если еще раз попробуешь на вы, стукну! – перебил я ее довольно невежливо, но время поджимало и политесы разводить не хотелось.

– Поняла, – кивнула, улыбнувшись, девочка и как-то сразу вникнув в ситуацию, крикнула в толпу, – Акена, Кен, быстро сюда!