Дочь дыма и костей - [12]

Вылечилась Кэроу быстро, с помощью жгучей мази и, как она подозревала, колдовства, однако то происшествие поколебало юношеское бесстрашие, и теперь она исполняла поручения с большей осторожностью.

Подошел поезд. Она втащила свою ношу в вагон, стараясь не думать о том, что завернуто в холст, и о жизни, оборвавшейся где-то в Африке. Хотя, возможно, произошло это давно. Кэроу знала: в нынешние времена благодаря браконьерам у слонов редко вырастают бивни такой величины. Убивая самых крупных самцов, они изменили их генофонд. А она была соучастницей кровавого промысла: везла в парижском метро контрабандный товар – части вымирающих животных.

Пока поезд бежал по темным туннелям, она безотрывно смотрела в окно, стараясь гнать эти мысли подальше. Каждый раз, когда они посещали ее, жизнь казалась гнусной и отвратительной.

В прошлом семестре, смастерив крылья, Кэроу придумала себе прозвище «Угасший ангел», и оно вполне ей подходило. Крылья она делала из настоящих перьев, которые позаимствовала у Бримстоуна, – в течение долгих лет их носили ему торговцы. В детстве она играла с ними, пока до нее не дошло, что из-за этих перьев убивали птиц, исчезали целые виды.

Теперь она уже не была так наивна, как та девочка, играющая с перьями на полу в логове дьявола. Однако что делать, она не знала. В этом состояла ее жизнь: колдовство, и стыд, и тайны, и зубы, и глубокая, мучительная пустота внутри.

Кэроу страдала от чувства, что в ней чего-то недостает. Оно преследовало ее всегда и было сродни ощущению, когда что-то забываешь и никак не можешь вспомнить, что именно. Однажды она попыталась описать это чувство Иссе:

– Так бывает, когда зайдешь в кухню и знаешь, что пришла не просто так, но не можешь сообразить зачем.

– У тебя такие ощущения? – нахмурилась Исса.

– Постоянно.

Исса притянула ее к себе и погладила волосы – в то время еще натурального, почти черного цвета, – и сказала не очень убедительно:

– Ничего, милая, пройдет. Постарайся не тревожиться.

Тащить бивни вверх по лестнице в метро было куда труднее, чем вниз, и, добравшись до последней ступеньки, Кэроу утомилась, вспотела и была крайне раздражена. Портал располагался недалеко, в небольшой надворной постройке синагоги. Прямо у двери увлеченно беседовали два раввина: обсуждали какой-то акт вандализма.

– Отлично, – проворчала Кэроу.

Пройдя мимо них, она прислонилась спиной к железным воротам и стала ждать. Наконец они ушли, и Кэроу, приставив бивни к маленькой двери, постучала. Как обычно, стоя у портала в каком-нибудь глухом переулке, она представляла, что ее бросили на произвол судьбы. Иногда Исса подходила не сразу, и Кэроу охватывал страх – а вдруг ее на этот раз не впустят? Забудут о ней, и не на ночь, а навсегда? Если дверь не откроют, она останется совсем одна.

Время шло, дверь все никак не отворялась, и тут Кэроу, устало прислонившаяся к косяку, кое-что заметила. На дверном полотне виднелся большой черный отпечаток ладони. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не ощущение, что отпечаток выжгли. При этом он сохранял четкие контуры. Скорее всего, это и был предмет обсуждения раввинов. Кэроу обвела его кончиком пальца, обнаружив, что он словно впечатан в дерево. Ее собственная ладонь легко уместилась внутри. На руке осталась зола. В недоумении Кэроу отряхнула пальцы.

Откуда здесь отпечаток? Может, умело вырезанная метка? Иногда поставщики Бримстоуна оставляли знаки, чтобы упростить себе поиски портала в следующий раз, но такой отпечаток для них слишком сложен: обычно это был лишь мазок краской или нацарапанный ножом крест.

Скрипучая дверь отворилась, и Кэроу вздохнула с облегчением.

– Нормально прошло? – спросила Исса.

Кэроу втащила бивни в переднюю, наклонив, чтобы они прошли в дверной проем.

– А то! – Она прислонила свою поклажу к стене. – Каждый день бы таскалась по Парижу с бивнями – нет ничего приятнее.

7. Черные отпечатки

В считаные дни на множестве дверей по всему миру появились черные отпечатки ладоней – выжженные в дереве или металле. В Найроби, Дели, Санкт-Петербурге, других городах. Не успел владелец кальянного заведения в Каире закрасить знак на задней двери, как краска начала тлеть, и в течение нескольких часов метка проступила снова.

Объявились свидетели акта вандализма, но никто им не поверил.

– Он это сделал голой рукой, – пытался втолковать нью-йоркский мальчишка матери, тыча пальцем в окно. – Просто приложил ладонь, и дверь стала тлеть и дымиться.

Мать вздохнула. Малыш любил приврать, и ему не поверили, а он и в самом деле видел, как рослый человек коснулся ладонью двери и выжег клеймо.

– Тень у него была странная, – сказал он матери.

Пьяный турист в Бангкоке наблюдал похожую сцену, только отпечаток оставила женщина неописуемой красоты. Он, словно завороженный, поплелся за ней, а она, клялся турист, упорхнула…

– У нее не было крыльев, – сообщил он друзьям, – а у ее тени – были.

– Глаза у него – как огонь, – сказал старик, видевший пришельца с крыши своей голубятни. – Искры посыпались, когда он взмыл в небо!

Итак, это происходило в глухих переулках и на темных задворках Куала-Лумпура, Стамбула, Сан-Франциско, Парижа. Откуда ни возьмись, возникали красивые мужчины и женщины с искаженной тенью и выжигали отпечатки своих ладоней на дверях, а затем улетали в небо, вздымая невидимыми крыльями горячие волны. Тут и там падали перья, похожие на языки белого пламени, и, касаясь земли, превращались в золу. В Дели сестра милосердия протянула руку и поймала перышко, словно каплю дождя, но, в отличие от капли, перо вспыхнуло и оставило след на коже.