Дочь для волка - [13]

Магия, затаившаяся в ее груди, медленно потянулась вперед – неумолимо, как тянется навстречу летнему солнцу плеть вьюнка. Казалось, эта сила стремится вырваться из-под кожи Рэд навстречу лесу, породившему ее.

Нет.

Рэд стиснула зубы. Сглотнула, чувствуя привкус грязи, снова наполнивший ее рот, загнала магию обратно внутрь. Давила до тех пор, пока не поняла, что сейчас может рухнуть без чувств, обессилев в борьбе с этой частью себя.

Пот выступил на ее лбу. Магия наконец подчинилась ее воле и отхлынула вглубь, в клетку, которую Рэд создала там для нее. Ее запястья горели зеленым – силой, которой она не позволила выйти наружу.

Рэд выдернула руки из лесной подстилки. Вытерла ладони о колени. Тонкие усики корня сломались и отвалились. Упали на землю и словно бы зарылись в нее, как змеи, прячущиеся в нору.

Три белых дерева склонились над девушкой. Все они казались ближе, чем находились минуту назад. Их изящные падающие ветви низко опустились, словно руки, застывшие за миг до того, как погладить.

Под сводами вскипел и разлился мягкий звук. Он звучал почти как живой голос, пытающийся произнести слово. Но звук стих прежде, чем Рэд смогла разобрать, что это за слово, превратился в свист ветра и шелест листвы.

В последовавшей тишине с ветви куста один за другим упали три цветка, присоединившись ко множеству таких же, разбросанных под ногами. Маленькие белые цветки потемнели и иссохли еще до того, как коснулись лесной подстилки.

Это произвело на Рэд неприятное впечатление – словно бы лесу пришлось отдать частичку себя за попытку заговорить.

С трудом сглотнув, она встала, перекинула сумку через плечо.

– Что ж, я полагаю, мне самой придется тебя найти.

И двинулась в чащу леса.

К тому моменту как путь ей преградило непролазное скопление зелени, опутавшей одно из белых деревьев, Рэд потеряла счет времени. Невысокие, выглядевшие неопрятными кусты обвивали ствол, на ветках остро поблескивали шипы. Вьюнок опутал дерево так густо, что девушка едва смогла различить гниль – та покрывала весь ствол почти целиком, подбираясь к ветвям дерева в вышине. Она попыталась обойти заросли. В ее капюшон вцепился шип с ветки куста, которой – она руку была готова дать на отсечение – мгновение назад там не было, и сдернул алую ткань с ее головы. Еще один, острый, как кинжал, чиркнул ее по лицу, оставив алую дорожку.

Рэд прикрыла щеку рукой, но было поздно. Капля крови медленно покатилась по шипу, упала на другой, еще ближе к истерзанному тьмой стволу белого дерева. Попытайся Рэд протянуть руку через сплетение сучьев и стереть кровь, она бы только зацепилась за другие шипы и пролила еще больше крови. Поэтому девушка просто стояла, смотрела, ждала, и страх стискивал ее грудь.

Кровь упала на белый ствол. Мгновение дерево словно бы колебалось, а затем жадно впитало ее, как впитывает воду иссохшая земля.

Спотыкаясь на листьях, Рэд попятилась от дерева, но врезалась спиной в другое, тоже тонкое и светлое, тоже перекрученное от черной гнили. Ветви кустов вцепились в ее юбки, но Рэд вырвалась. Треск рвущейся ткани показался неестественно громким в безмолвном лесу.

И снова этот звук. Он исходил от лесной подстилки, он был в шелесте листьев, скрипе ветвей и треске тянущихся к ней плетей вьюнка. Все это сливалось в некое подобие голоса, который Рэд не столько слышала, сколько ощущала всем телом. Он раздавался из ее груди, из осколка магии, который она удержала на месте, стиснув кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

«Наконец-то. Он был один так долго».

От дерева отломилась и упала ветвь. Еще падая, она высохла и скукожилась, словно для нее прошли годы, и превратилась в высохший, скрюченный обломок.

У Рэд застучали зубы, волоски на руках встали дыбом.

Ветви тянулись к ней, корни ползли к ее ногам. Она застыла, как олень перед летящей в него стрелой.

Чего-то подобного Рэд ожидала в глубине души и была готова к этому. В разговорах с Нив она, конечно, отрицала это. Говорила, что никто не знает, что случилось со Вторыми Дочерьми после того, как они перешли границу леса. Но она знала, что ее здесь не ждет ничего, кроме смерти, и думала, что готова к ней.

Теперь, когда Рэд смотрела в глаза смерти – когтистые ветви уже тянулись к ней, искривленные гнилью корни, взрывая землю, подползали все ближе, – она поняла, что не готова покорно принять смерть. Все это смирение, которым ее пичкали двадцать лет, взбурлило и взорвалось в ней. Не от страха стучали ее зубы, а от ярости. Рэд хотела жить, а все эти каноны и уложения, которые твердили, что нет, она не должна, – к чертям их собачьим!

И она побежала.

Плети вьюнка тянулись к ней, усыпанная листьями земля изгибалась под ногами, ставя подножки. Белые деревья изгибались и скручивались, словно пытаясь вырваться из невидимых оков. Лес словно был зверем, отчаянно нуждавшимся в ее крови, но кто-то сдерживал ее, как собаку на поводке.

В конце концов Рэд выбежала на поляну. Та была окружена белыми деревьями – стволы их дрожали, – но Рэд выбралась на ее центр, где из растительности были только мох и грязь. Задыхаясь, девушка упала на колени. Юбка ее превратилась в лохмотья, ветки застряли в волосах.