Добывайки в поле - [13]

Подойдя к корню, Хомили заглянула внутрь.

— Ой нет, я туда не полезу, — сказала она, — там внутри может кто-нибудь быть.

— А то заберемся под изгородь, — сказал Под.

— Ну, там от дождя не укрыться, — сказала Арриэтта.

Она шла немного в стороне от родителей, по склону рва, где трава была ниже. — Мне отсюда видно: одни стволы и ветки. — Ей стало зябко от свежего ветерка, под которым вдруг закачались листья на кустах, загремели сухие стручки, стукаясь друг о друга. — Небо уже почти совсем затянуло! — крикнула Арриэтта.

— Да, скоро стемнеет, — сказал Под, — ты лучше спускайся сюда к нам; неровен час — потеряешься.

— Не потеряюсь, мне отсюда лучше видно. Глядите-ка! — вдруг закричала она. — Тут лежит старый ботинок. Он нам не подойдет?

— Старый — что? — не веря своим ушам, переспросила Хомили.

— Возможно, — сказал Под, оглядываясь по сторонам. — Где он?

— Слева от тебя. Вон там. В высокой траве…

— Старый ботинок! — вскричала Хомили, увидев, что он скидывает на землю оба мешка. — Ты в своем уме. Под?

Но не успела она кончить, как хлынул дождь, по траве запрыгали огромные капли.

— Возьмите мешки и станьте обе под лист щавеля, а я пока посмотрю.

— Старый ботинок… — повторила Хомили, все еще не веря сама себе, в то время как они с Арриэттой скорчились под широким листом. Ей пришлось кричать во все горло — дождь не шуршал, а грохотал по листу.

— Ну и шум! — жалобно сказала Хомили. — Прижмись ко мне, Арриэтта, ты простудишься, это уж как пить дать. Батюшки, мне попало за шиворот!..

— Смотри, — сказала Арриэтта, — папа нас зовет. Пойдем.

Хомили наклонила голову и выглянула из-под качающегося листа. Там в нескольких ярдах от них, стоял Под, еле видный среди мокрой травы за завесой дождя. «Как в тропиках», — подумала Арриэтта, вспомнив свой «Географический справочник». Она представила себе, как человек борется со стихиями, — болота в джунглях, дышащие миазмами леса… А она смогла бы…

— Что твоему отцу нужно? — раздался недовольный голос Хомили. — Не можем же мы выйти из-под листа в такой ливень… Ты только взгляни.

— Мы скоро будем по колено в воде, — сказала Арриэтта, — ты разве не видишь? Ведь это ров. Ну же, мама, вылезай. Нам надо со всех ног бежать туда: папа нас зовет.

Они кинулись бегом, пригнувшись к земле и чуть не оглохнув от грохота дождя. Под помог им подняться выше, туда, где росла более высокая трава, подхватил их мешки, и они принялись, скользя и падая, пробираться следом за ним через «дебри», как говорила сама себе Арриэтта.

— Вот он, — сказал Под, — забирайтесь.

Ботинок лежал на боку; попасть внутрь можно было только ползком.

— Батюшки! — не переставая повторяла Хомили. — Батюшки!.. — и боязливо оглядывалась вокруг. Но внутри ботинка было темно.

— Интересно, кто его раньше носил, — сказала Хомили и остановилась на месте.

— Ну что ты застыла, — сказал Под, — двигайся дальше! Не бойся.

— Дальше? Ни за что, — сказала Хомили, — я не сделаю дальше ни шага. Там, в носке, может что-нибудь быть.

— Не бойся, — повторил Под, — я смотрел. В носке ничего нет, кроме дыры. — Он сложил мешки с одного бока. — Можно будет прислониться к ним, — сказал он.

— Ах, если бы знать, кто его носил, — повторила Хомили, вытирая мокрое лицо еще более мокрым передником и боязливо всматриваясь в темноту.

— Ну и что бы это тебе дало? — спросил Под, развязывая самый большой мешок.

— Знать бы, чистюля он был или грязнуля, — сказала Хомили, — и от чего он умер. А вдруг он умер от какой-нибудь заразной болезни?

— С чего ты взяла, что он умер? — спросил Под. — Скорее всего, он здоров как бык, и возможно, в эту самую минуту, вымыв руки, садится за стол пить чай.

— Чай? — переспросила Хомили, и лицо ее просветлело. — Где свеча. Под?

— Вот она, — сказал Под. — Арриэтта, дай-ка мне восковую спичку и среднюю крышечку от пузырька из-под аспирина. Мы должны экономно расходовать чай. Впрочем, мы все должны расходовать экономно.

Хомили протянула палец и дотронулась до изношенной кожи.

— Завтра утром я устрою тут, внутри, генеральную уборку, — сказала она.

— Совсем неплохой ботинок, — сказал Под, вынимая из мешка половинку ножниц. — Если хочешь знать, нам повезло, что мы его нашли. Можешь не волноваться, он чистый — чище не надо. И солнце его пекло, и дождь промывал, и ветер проветривал — и так год за годом. — Он воткнул лезвие ножниц в дырочку для шнурка и крепко привязал.

— Зачем ты это делаешь, папа? — спросила Арриэтта.

— Чтобы поставить на него крышку, понятно, — ответил Под, — это будет вроде кронштейна над свечой. Треноги-то у нас здесь нет. Пойди теперь набери в крышку воды, снаружи ее предостаточно… Вот умница.

Да, снаружи воды было предостаточно, она низвергалась с неба потоками, но вход в ботинок был с подветренной стороны, и на земле перед ними остался крошечный сухой пятачок. Арриэтта без труда набрала воду, наклонив над крышкой острием вперед большой лист наперстянки. Вокруг слышался ровный шум дождя, из-за света свечи внутри ботинка мрак снаружи, казалось, еще сгустился. Пахло травой и листьями, луговыми просторами и лесными зарослями, а когда Арриэтта повернулась, чтобы отнести воду, на нее повеяло еще одним запахом: душистым, пряным, пьянящим. Надо будет об этом утром вспомнить, — подумала Арриэтта; так пахла дикая земляника.