Добрый вечер - [22]

Надо проверить до конца.

– Вас Куртц познакомил? – нарушил затянувшееся молчание Литвин.

– Хорошо подготовились, – печально усмехнулся Хоботов. – Все знаете. Как и полагается. Вам известно, где сейчас Вера?

– Пока нет, – ответил Литвин вполне серьезно. – Честно говоря, думал, что вы поможете.

Хоботов пожал плечами.

– Она давно ушла от меня. Где она теперь, не знаю. – Он говорил, словно карабкался по отвесной стене, где каждый сантиметр давался напряжением всех сил. – Я ее искал. Ищу.… Сейчас временами… Трудно мне с ней. Я ведь гордый… Был… Сейчас это ни к чему… Но если придет – приму, еще раз через себя переступлю. Скажите, почему Верой заинтересовалась ваша организация? Или это секрет?

«Секрет», – мысленно подтвердил Литвин и все же решил Хоботову сказать если не всю правду, то хотя бы ее часть.

– Существует подозрение, – Георгий умышленно перешел на казенный язык, – что она была соучастницей тяжкого преступления. Ну, скажем… ограбления. А преступники пока не задержаны.

Анатолий отложил фломастер и удивлённо улыбнулся.

– Вера и… грабеж!? Чушь какая-то. Вы уверены, что там была она?

– Я сказал: есть предположение.

– Ограбление? Скорее всего, вы ошибаетесь. Если эта женщина способна на преступление – то только на жуткое убийство в стиле фильмов Хичкока.

– Мрачновато для характеристики любимой женщины.

– Любимой? Разве я сказал «любимой»? Здесь не то. Богатый русский язык вряд ли имеет всему этому точное определение. Здесь все: и тоска, и ненависть, и страсть… Одних женщин привязываешь к себе лаской, других – хитростью, третьих – деньгами! Её привязать нельзя было ничем. Она была главной и решала все! Причем так, что ты этого долго не чувствовал. Общаешься с ней и думаешь: «Какая глубина!». И только сейчас ясно: не было глубины – только твое же отражение, преломленное на мелководье. Мы встретились, когда я уже был в силе! А успех всеобъемлющ. Думаете, у меня мало было знакомых женщин? Напротив… И с ней началось, как обычно. Встретились, визитка. Назавтра звонок, предложение встретиться. Трогает, знаете, когда красивая женщина говорит, что восхищена вами как мужчиной, а не только как художником. Новая встреча, ресторан, утром на столе твой любимый кофе по-турецки. За две секунды до появления мысли, когда же она уйдет, она уходила, а ты испытываешь легкое чувстве стыда. И вдруг замечаешь, как ее не хватает. И наступает похмелье, словно от спирта. Выпьешь один раз, а потом голова становится не твоей от каждого глотка воды. Все понимал, все видел. Но добровольно сдавал редут за редутом. Она заставляла придумывать ее, и я придумывал, наделяя всеми возможными добродетелями… Перессорила с половиной друзей, отняла моё гипертрофированное самолюбие. Но как?! Вы не представляете! Все я делал добровольно, с радостью. А как она ссорилась?! Молча. Я говорил, умолял, матерился. Она молчала, иногда только морщилась недовольно. Вечером я начиная клясть себя. И при этом, какой она бала женщиной, если б можно было ее страсть и нежность передать на бумаге, в рисунке…

– И, несмотря на все, если вернется, вы ее снова примете? – сочувственно спросил Литвин.

– … И буду вилять хвостом от радости. Может быть, она не такая, может быть, я всю ее придумал для себя, но она мой наркотик. Знаю, что вредно, а без него не могу. Кстати, с ней у меня самые лучше работы вышли, – сказал Анатолий и добавил тише, – и провал тоже с ней. Ну что ж, художники испытали свое, пусть экс-философы попытаются.

«Только отставных философов нам и не хватало», – метнулось в голове у Литвина.

– Простите, – уже вслух, – о каком философе речь?

– Я всегда сквозь пальцы смотрел на её многочисленные знакомства, гостей. Мы не здесь жили, вы не подумайте. У меня квартира есть.

– Так что за философ?

– Да, да… Она с ним случайно познакомилась. Интересный парень, толстовец, наоборот. В смысле, так же любит длинные рассуждения, но отнюдь не с позиций Доброхота.

– Вы с ним хорошо знакомы?

– Да нет. Виделись и все.

– У вас на квартире?

– Нет, да после того, как она ушла. Не подумайте только, что я за ней следил, слава Богу, я еще не пал так низко. Просто случайно встретились в ресторане ВТО.

– Они были вдвоем?

– Нет, компанией. Правда, небольшой – втроем.

– И как его зовут, этого вашего соперника? Анатолий зло посмотрел на Литвина.

– Иронизируете? Давайте, чего уж…

– Извините, не хоте я вас обидеть.

– Да нет, ничего. Все, в сущности, так и есть. Хорохорюсь просто… Мы не знакомились. Я вошел, когда они уже к горячему перешли. Вера, со свойственной ей непосредственностью пригласила меня за столик. Она первая меня увидена. А я так растерялся, что согласился. Надеялся перекинуться хотя бы парой слов. Какой там! Философ так и выливал на всех поток красноречия. Ну, посидел немного, как идиот. Собрался с силами, раскланялся и ушел. Это была наша последняя встреча.

– Откуда вы знаете, что он философ?

– Вера так сказала.

– Кстати, посмотрите – это она? – Литвин запоздало протянул фоторобот.

– Несомненно. Странно. Кто это рисовал? Как чертеж, без души.

– Вы ее рисовали?

– Как не удивительно, нет. Не мог уловить суть… Пытался несколько раз, да так и не сумел. Так вы не сказали, чей это…