Добрый вечер - [13]

– Про возраст не забудьте, – пробурчал дед Самарин. – Данные есть?

– Не моложе двадцати пяти и не старше сорока.

– И то хлеб.

– А может, твоя Валерия и с профессией рассталась? – задумчиво произнес Астахов. – Мне это кажется вероятным. Тот, кто работает, приключений подобного рода в зрелом возрасте ищет редко.

– Дообедай, а то такое количество красивых женщин натощак трудно будет вынести, – по-житейски мудро посоветовал Бойцов.

2

Версия. Красивое слово. Однако это всего лишь вариант. При этом все они, выдвинутые тобой версии, имеют равные шансы на успех. Чем больше версий, тем вероятнее успех? Но верная-то только одна!

Версии – это огромная поклажа, которую навьючивает на себя сыщик. И вот он, как Золушка, перебирает смешанные злыми людьми факты и фактики, отделяя зерна от плевел. Но золушкина мачеха и вздорные сестры – просто шаловливые дети по сравнению с клиентами уголовного розыска. Их фантазия простирается куда дальше, и ее капризы не в пример опаснее.

Однако, плох тот сыщик, который превращает себя в машину для сбора данных и отработки на их основе выдвинутых версий. Сыщик, как режиссер, которому недобрые дяди из худсовета подсунули «провальный» сценарий, должен и немного дорисовать в своем воображении целую картину. Только права на художественный вымысел у него нет.

Версия – это затаившийся в ручьях золотоносный песок. Среди множества ручьев, раскинувшихся как Волжская дельта, надо отыскать наиболее перспективные, перемыть горы породы и, наконец, найти золотые крупицы истины.

К тому же, работу уголовного розыска не зря называют оперативной. Оперативно – значит быстро. А попробуй быстро намыть эти редкие золотые песчинки! Тут нужно не только терпение, но и выносливость супермарафонца.

Но зрелому размышлению, Литвин пришел к выводу, что переходя со своим «лотком» от ручья к ручью, он упадет где-нибудь между ними, а по прошествии довольно значительного времени будет обнаружен обеспокоенным начальством. Но – без намытого золота. Это его не очень прельщало. Потому он решил взять пробы с каждого ручья, проверяя выдвинутые версии на перспективность. Это давало возможность сконцентрировать усилия на наиболее интересных гипотезах, тем более, щедрое руководство выделило ему двух практикантов из средней школы милиции. Им он отводил роль рудокопов.

Свою «золотодобычу» или, как мрачновато пошутил Астахов, «золотарный промысел», Литвин начал с Аэрофлота, хореографических училищ и студий бального танцев.

Уже на второй день беготни он проклял все выдвинутые им предположения, легкомысленность Силаева и, заодно, бесчестную Валерию (или как там ее, на самом деле), напустившую такого тумана на свою преступную личность.

Перед глазами проходила вереница личных дел, листков по учету кадров, стандартно-безликих кабинетов кадровиков, делово-вежливых улыбок, настороженных взглядов, безразличных жестов.

Когда на третий вечер один из практикантов пошутил, что эта Валерия, может, совсем и не Валерия, а Валерий, и не женщина, а может, и совсем наоборот, мужчина, только переодетый, Литвину стало не смешно. Он только покивал и подумал, что это тоже со временем может стать одной из версий. Теперь Георгий уже с уверенностью мог сказать, где в Москве больше всего красивых девушек. Не мог он по-прежнему одного – сообщать руководству что-либо нового по делу.

3

После нескольких дней мелькания перед глазами фотографий разных девушек (формат – четыре на шесть, как полагается) и некоторых личных встреч, Литвин решил пойти в ЗАГС. Во Дворец бракосочетания. То есть, не в сам Дворец, а в подвал, где расположился архив отделов записи актов гражданского состояния.

До архива добирался пешком, по Бульварному кольцу. Просто необходимо было пройтись, подумать.

Он шел вдоль пруда с темнеющим посередине утиным домиком.

Птиц видно не было. Им, давно уже не летающим на зимовку в теплые края, эти дни были не по нраву. Снег сошел, но еще ничего не зазеленело. Природа словно раздумывала, не укрыться ли снова под пузом свежего, хрустящего, как простыня после маминой стирки, снегом? Или раздвинуть плотные шторы тяжелых туч для озорного весеннего солнца? А пока серый ветер лениво путался среди ежившихся со сна деревьев. В лужах, еще сохранивших зимнюю стылость, плавал прошлогодний потемневший мусор. Темные скамейки, темный асфальт. Только в конце аллеи холодно, словно нерастаявший сугроб, белел модный ресторан.

Валерия говорила Лене Михайленок, о том, что разошлась с мужем-художником. Но разойтись – еще не означает развестись. С другой стороны – они могли быть и вовсе не расписавшиеся. И, наконец, может, и не было в помине не только художника, но и мужа… Хотя, последнее – вряд ли. Чем человек опытнее, тем достовернее его ложь. А достоверность появляется от близости к правде. Просто так вообще не соврешь. Знакомого из-за границы: придумать просто. Тем более, об этом расспрашивать как-то не принято. Дела семейные – дела личные. Раз в деловом разговоре речь об этом зашла, да еще с жалобами и очень правдоподобными, значит, что-то было. Могло быть. Точнее, возможно, могло быть. Значит, стоит принять, что одна женщина пожаловалась другой на разлад в личной жизни.