Добрый доктор из Варшавы - [15]

Корчак встает, обменивается с Мишей парой слов, похлопывает по плечу. Он снова садится рядом с детьми, прикрыв глаза, прислушивается к их разговору. Шимонек и еще несколько детей помладше строят из песка и веток город для муравьев. Позади них колышутся от ветра длинные выцветшие травы. Над ними порхают желтые бабочки, они похожи на опадающие лепестки. Доктор вздыхает. Какое счастье быть вдали от Варшавы и не слышать голоса торговцев газет, выкрикивающих зловещие новости. Здесь все проблемы сводятся к спору из-за очереди на качели, потерянной сандалии или ушибленному колену. И двадцать новых детей, поступившие на этой неделе, двадцать маленьких книжек, которые нужно прочесть и понять, – что может быть интереснее?

Доктор достает блокнот и что-то записывает. Ему нравится размышлять о том, как решать маленькие проблемы, которые возникают каждый день. Вот, например, новая загадка: почему Сара вдруг перестала есть хлеб?

А ведь есть еще и мальчики. В этом году он приехал в «Маленькую розу» и обнаружил, что здесь назревает что-то вроде мятежа. Целая комната мальчиков возмущена несправедливостью жизни. Они выбрали Эрвина, чтобы тот озвучил жалобу. Почему это пани Стефа больше любит девочек, хвалит их чаще, дает им лучшую работу, а мальчики постоянно ходят в виноватых?

Милая Стефа, так приятно видеть ее после поездки в Эйн-Харод. Его депрессия исчезла сразу, как только она вернулась домой и принялась угощать всех апельсинами, передавать добрые пожелания от бывших учеников, которые сейчас живут в кибуце. И разве не Стефа на самом деле всегда управляла здесь всем, держала твердую руку на руле с самого первого дня, когда он ее встретил? Простая, совсем простая двадцатишестилетняя девушка взвалила на себя все заботы, решив превратить заброшенный сиротский приют в настоящий дом для ста голодных детей.

Сколько же они проработали вместе, больше четверти века? Люди говорят, что внешность у нее неказистая, простая, но сама Стефа вовсе не простая; как сияет, как преображается ее лицо, когда она рядом с детьми.

Какое счастье каждый вечер бродить вместе с ней, бесценным другом, вокруг дач посреди цветущих садов и говорить о детях. Она в неизменном коричневом платье, он, как всегда, с сигаретой в зубах. Старая дева и закоренелый холостяк, обремененные большой семьей, ведь у них сто детей, о которых они должны заботиться.

Когда-то детей было двести, но руководство приюта для польских сирот уволило его. Оказалось, еврей не имеет права заниматься воспитанием польских детей. Так много лет он выстраивал мосты между двумя культурами. И в одно мгновение все рухнуло.

Ему до сих пор больно, как от тяжелой утраты, когда он думает о тех детях. Он не видел их больше двух лет. И по-прежнему считает своими. И польские, и еврейские дети всегда вместе проводили лето в этом лагере. Но в этом году все иначе.

Конечно, он поругал для виду Стефу за то, что она передумала выходить на пенсию и не осталась в солнечной Палестине, а вернулась домой. Но какое счастье видеть ее снова. Такую же, как всегда. Ее руки всегда чем-то заняты. Без конца что-то чинят, складывают, сортируют или нежно касаются лба больного ребенка, чтобы снять жар.

Поэтому стоит ли удивляться, что девочки с их чистенькими фартучками, мило причесанными головками, стремлением быть аккуратными во всем иногда нравятся ей несколько больше?

Мальчишки взрослеют дольше, и, кажется, толку от них никакого, только бьют и ломают вещи, да еще и грязнули, ненавидят мыться. Почему портят вещи мальчики, а чинят их в основном девочки? Может, установить день, когда девочки должны будут порвать свои платья, а мальчики их починить? Он записывает эту идею в блокнот. Почему бы нет? Включить такой день в календарный план, так же как день первого снега, когда можно не ходить в школу, или день, когда можно спать, сколько захочешь.

Но по крайней мере он разгадал тайну порванных брюк. Стефа жаловалась, что ей никогда не приходилось чинить столько пар одновременно.

Нужно что-то делать с новым увлечением мальчишек скатываться по перилам лестницы на ступеньки веранды. Он подозревал, что дело именно в этом. Решил проверить свою теорию и порвал брюки о торчащий из деревянных перил гвоздь: quod erat demonstradum[5]. Разумеется, скатываться по перилам строго запрещено, поэтому ему пришлось снова предстать перед детским судом.

Только справедливость, сказал он маленькой Саре, только справедливость. Правила для всех одни, и соблюдать их должны все, от самого младшего до самого старшего. Закон – прекрасная вещь.

Но проблема обиженных мальчиков так и остается нерешенной. Как заставить их гордиться тем, что они мальчики? Малыш Эрвин грязный и шумный, и все же этому ребенку хватило смелости и напора, чтобы в восемь лет устроиться на фабрику. Со временем, когда мальчики превратятся в мужчин, энергичность и храбрость станут их достоинствами. Да, жизнь потребует этих качеств, и даже больше. Но как сделать так, чтобы маленькие мужчины гордились собой уже сейчас?

* * *

Из монастыря с куполами-луковицами доносится звон колокола. Полночь. В домике мальчиков Миша подходит к кроватям и будит детей, знаком показывая, чтобы вели себя тихо, пока натягивают шорты и свитера. Перед домиком в темноте Корчак собирает их вместе – отряд окончательно проснувшихся и ожидающих приключений мальчишек от восьми до четырнадцати лет.