Добрый деловой человек - [111]

Шемякин вскоре уехал со стройки. А вместе с ним исчезла и богинская секретарша. Связывая воедино эти два факта, знатоки, усмехаясь, утверждали: тут дело нечисто, не иначе, потеряв надежду устроить свои дела, он, вероятно, принялся за устройство дел личных — куда же ему девать активность и неуемную свою жизненную силу?..

Отдел маттехснабжения остался без начальника. И это незамедлительно сказалось на разных участках строительства: главный диспетчер Прокопенко, которому ежедневно приходилось отбрехиваться за отсутствие своевременных поставок, за недокомплект механизмов и оборудования, за невыполнение обязательств, вконец сорвал голос.

Богин злился, требовал от Базанова и Мостового достойной кандидатуры — человека, способного заменить Шемякина, по всем статьям угодного одновременно парткому и руководству стройки.

Маттехснабжение хромало уже на обе ноги.

В конце концов временно уговорили возглавить отдел Ашота Азизяна. Тот ежевечерне прибегал в балок к Базанову, чтобы пожаловаться и выплакаться у него на груди. Нет, Азизян не «тянул». А подходящей кандидатуры все не было. Хоть бросайся вдогонку за Шемякиным.

В конце января покинула Солнечный и Инесса Филипповна. Город ей безоговорочно понравился, и она отправилась готовиться к окончательному и скорому переезду сюда. Богин, освободившись от жены, казалось, стал и ночевать в управленческом кабинете. Он словно наверстывал время, отданное не комбинату, а супруге. И не вспоминал о ней, вроде бы ее и не существовало. Ни писем, ни телеграмм. Лишь изредка — короткие телефонные разговоры. Базанов недоумевал: такую семейную пару он встречал впервые в жизни — какие-то странные, необъяснимые люди. Близкие, родные, вроде бы любящие друг друга, и совсем чужие, способные на столь долгую, постоянную и, в сущности, ничем не оправданную разлуку… Однажды он попытался затеять разговор на эту тему, но Богин посмотрел на него укоризненно и на разговор не пошел…

Наступила весна. Пора желанного тепла, ласкового, а не обжигающего солнца. Пора торжествующей зелени, когда безжизненные пески покрываются яркими и пестрыми коврами и даже, как говорят в шутку, деревянные заборы расцветают и каждая палка, воткнутая в землю, готова вот-вот выбросить нежно-зеленые побеги.

29

В начале апреля Базанов собрался на пленум областного комитета партии, членом которого он являлся. Глеб решил ехать на машине с Зайончковским, чтобы дать себе хоть какую-то разрядку, а заодно и подготовиться к выступлению.

Шофер, против обыкновения, был неразговорчив и хмур. Веснушки ярко выступили на его лице. Глеб поинтересовался было о причине плохого настроения, попытался разговорить парня, но тот ответил лишь, что виной всему дела сердечные и весна, все это должно переживаться молча, и отвернулся, сделал вид, что внимательно всматривается в дорогу.

— А я-то думал, поговорим, — сказал Глеб.

— Путь долгий, — неопределенно отозвался шофер.

Поехали молча, думая каждый о своем. И Глеб поймал себя на мысли: они думали, вероятно, об одном и том же…

В прошлую субботу профком управления строительства решил провести День здоровья и организовал массовую вылазку на лоно природы, в район будущей зоны отдыха, к пресловутому Кичик-кишлаку, из-за которого и начал «гореть» светлой памяти Матвей Васильевич Шемякин. Здесь, в будущем «шемякинском заповеднике» (название этой местности, данное неизвестно кем, привилось, получило «права гражданства» среди строителей), была построена большая уютная чайхана, спортивные площадки и собрано несколько щитовых домиков.

Недалеко проходила дорога на Бешагач и была остановка рейсового автобуса. Зона отдыха еще не оправдывала полностью своего назначения, но чайхана, укрытая несколькими деревьями, уже завоевывала популярность у жителей города. Плов здесь варили очень вкусный, чай заваривали крепко, а расторопный заведующий Умарбек догадливо соединял в себе прошлое и современность. Тюбетейка ловко сидела на его по моде подстриженной голове. В синие выцветшие джинсы, туго обтягивающие бедра, он заправлял белую полотняную рубаху с открытой грудью, а цветастый бельбог заменил полагавшийся к джинсам широкий кожаный пояс. Специально для стариков и людей пожилых у него на айване висело несколько клеток с медноголосыми, звонкими перепелками, а для молодежи Умарбек включал магнитофон, если у гостей не оказывалось своей музыки. Иные работники общепита строительства уже поняли: им придется трудно в соревновании с этой чайханой.

И вот добрая сотня людей собралась здесь. Всего было в изобилии. Но единственный и неповторимый свой плов, свой «ош», Умарбек взялся приготовить сам — каждый отведавший его плова утверждал, что лучше Умарбека никто в Узбекистане, Таджикистане и Туркмении не умеет его делать.

И уже под вечер, когда застывал в ярких лаганах недоеденный плов — царь пиршества, а в чайниках загустел крепко заваренный чай, откуда-то взялось это слово — «тюльпаны». Кому первому пришла в голову подобная мысль, Глеб не помнил теперь. Феликсу Глонти? Азизяну? Зое Бакулевой? Богину? Надежде Витальевне Красной? Какая, в сущности, разница?! Именно в эту минуту Глеб почувствовал себя молодым и легкомысленным. Какое-то лихое веселье захлестнуло его. Мгновенным взглядом отыскав в толпе Морозову, он подбежал и потянул ее в сторону.