Добрый ангел - [30]

Колум не мог поверить собственным ушам:

— Миледи…

Габриэль остановил его, подняв вверх руку и призывая тем самым к молчанию. Заметив движение другой его руки, она инстинктивно отступила, помня тяжелую руку своего первого мужа, но тут же решительно подалась вперед.

— Я должна предупредить вас, милорд. Я не могу удержать вас от удара, но в ту минуту, как вы ударите меня, я оставлю ваши владения.

— Но, миледи, вы, конечно же, не думаете, что милорд…

— Отойдите, Колум.

Габриэль отдал этот приказ суровым голосом. Он был вне себя от оскорбления, которое нанесла ему жена, но, видит Бог, пережитый только что страх за ее жизнь был сильнее. Он оправдывал ее тем, что она плохо его знает.

Взяв Джоанну за руку, он поднялся по ступенькам в дом. Для предстоящего важного разговора ему не нужны были свидетели.

Она споткнулась о ступеньку, но быстро выпрямилась и поспешила за мужем. Колум хмуро глядел им вслед. Его лаэрд потащил госпожу за собой. Неужели она думает, что ее супруг собирается отвести ее в уединенное место и там побить?

Подошел Кит, рыжеволосый вождь маклоринских солдат.

— Чего это ты насупился? — спросил он Колума.

— Леди Джоанна, — отвечал тот. — Кто-то забил ей голову дурацкими рассказами о милорде. Думаю, она боится его.

Кит усмехнулся:

— Кое-кто из женщин говорит, что она боится даже собственной тени. Они уже дали ей прозвище. С первого же взгляда они стали звать ее Храбрец-Удалец.

Колум разозлился. Значит, они считали ее трусишкой, ничего о ней толком не зная.

— Мак-Бейн не потерпит этого, — предупредил он. — Кто придумал такое прозвище?

Но Кит не собирался называть ему имя женщины из маклоринского клана.

— Кто именно — не важно, — заявил он. — Прозвище-то заслуженное. Все видели, как леди Джоанна задрожала при виде собаки милорда, а какие она бросает перепуганные взгляды на Мак-Бейна всякий раз, когда он заговаривает с ней.

Колум оборвал его:

— Возможно, она робка, но уж вовсе не трусишка. Ваши женщины Бога не боятся, Кит. Они считают себя чертовски умными. Если я еще раз услышу это прозвище от кого-нибудь из маклоринцев, я с ним рассчитаюсь.

— Вам легче принять ее, — попытался объясниться Кит. — Но маклоринцы не так забывчивы. Вспомни, что ее первый муж разрушил все, что они с таким трудом построили. Они не могут сразу забыть об этом.

Колум покачал головой:

— Нагорцы никогда ничего не забывают. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Значит, могут простить, — уточнял Кит.

— Она не имеет никакого отношения к тому, что здесь происходило. И потому не нуждается ни в каком прощении. Напомни женщинам эту святую правду.

Кит кивнул в знак согласия. Однако он думал, что вряд ли его напоминание урезонит женщин. Они были настроены против нее, и он понятия не имел, что может заставить их изменить свое отношение.

Оба воина провожали взглядами своего лаэрда и его супругу, пока те не скрылись за холмом.

Габриэль и Джоанна были теперь совсем одни, а он все шел и шел. Он хотел совсем успокоиться, прежде чем заговорит с ней.

Наконец он остановился и посмотрел на нее. Она не подняла глаз и пыталась отнять у него свою руку. Но он не позволил этого.

— Вы нанесли мне серьезное оскорбление, предположив, что я ударю вас.

Она глядела на него расширенными от удивления глазами. Вид у него был такой свирепый, что, казалось, он может убить кого угодно.

— Неужели вы ничего не можете сказать мне, жена?

— Я помешала вашим занятиям.

— Да, помешали!

— По моей вине ваш солдат чуть не поранил меня. — Да!

— И мне показалось, что вы очень рассердились.

— Я и рассердился!

— Габриэль, почему вы кричите? Он вздохнул.

— Я люблю кричать.

— Я вижу.

— Я думал, что пройдет время и вы станете доверять мне. Но теперь я требую, чтобы вы доверились мне прямо сейчас, с этой минуты.

В его устах это звучало так просто.

— Я думаю, что это невозможно, милорд. Доверие надо заслужить.

— Тогда предположите, что я уже заслужил его, — приказал он. — Скажите, что вы доверяете мне, и решите это для себя, черт возьми! — Но он знал, что требует невозможного. — Ни одному здешнему мужчине не позволяется бить свою жену, — терпеливо втолковывал он ей: — Только трус может дурно обходиться с женщиной, Джоанна. А среди нагорцев нет трусов. Вы можете ничего и никого не бояться здесь. Я прощаю вам оскорбление, поскольку вы не понимали, что говорили. Но впредь я не буду таким снисходительным. Хорошенько запомните это.

Она с любопытством смотрела на него.

— А если в будущем я снова оскорблю вас? Что вы сделаете тогда?

Он не имел об этом ни малейшего представления, да и не собирался его иметь.

— Такого больше не случится.

Джоанна кивнула. Она хотела было повернуться, чтобы опять возвратиться во двор, но затем передумала.

Ее супруг заслуживал того, чтобы попросить у него прощения.

— Иногда я действую прежде, чем обдумаю свои действия. Вы понимаете, милорд? Наверное, это происходит помимо моей воли. Я действительно постараюсь доверять вам и благодарю вас за ваше терпение.

Он догадался, что ей тяжело далось это признание, по тому, как она сжимала и разжимала руки.

— Я и сама не понимаю, почему я готовлюсь к худшему, — озадаченно проговорила она. — Я никогда бы не вышла замуж, если бы полагала, что вы будете дурно со мной обходиться; и все же мне кажется, что есть какая-то частичка во мне, которая никак не может в это поверить.