Добрые слуги дьявола - [5]

можно было не удивляться, почему дворник Али забыл выбросить мусор, и веселый звон китайских колокольчиков тоже говорил сам за себя. Инес направилась дальше по коридору, предвкушая момент, когда после подготовительных ритуалов спокойно уляжется на диван перед телевизором. Хотя нет. Сегодня придется сохранять бодрость духа, не поддаваясь спасительной амнезии до тех пор, пока она не посмотрит фотографии, особенно рук с красными когтями. А тут еще этот досадный порез на запястье и мучительная головная боль… «Этому тоже нужно будет уделить внимание, так что и не думай о том, чтобы улечься смотреть телевизор», — сказала себе Инес. Теперь ей осталось преодолеть единственный неприятный отрезок пути, который она обычно миновала, заткнув уши. Инес были приятны все мелодии этого коридора, создающие ощущение «вот я и дома!», но музыка, доносившаяся из-за последней двери, просто невыносима. «Опять Владимир со своей дудкой», — напряглась она, хотя даже не знала, действительно ли кларнетиста зовут Владимир или как-то иначе — Дмитрий, Иван, Алеша… Невозможно было угадать его настроение, потому что русский — единственный из соседей, кто не варьировал свой репертуар и не исполнял никаких пьес. Его вклад в музыкальный хаос коридора состоял в беспорядочном разыгрывании гамм, которые не только никогда не кончались, но, напротив, начинались снова и снова, повторяясь до бесконечности, даже по утрам, когда Инес еще спала. Настоящая пытка! «Чтоб ты свалился с пятого этажа, — пожелала она, хотя и знала, что вероятность этого невелика: русский жил на первом. — Чтоб ты подавился своей проклятой свистулькой, Владимир…» Конец мучениям… Инес отняла руки от ушей и повернула за угол: через несколько секунд она будет у себя дома, в своем царстве, коридор уже позади.

За последние три года, когда Инес Руано снова стала свободной от брачных уз, она научилась ценить многие маленькие радости, — размеренные ритуалы, смягчающие падение Алисы из жестокой реальности внешнего мира. Открыв дверь, Инес первым делом избавилась от туфель. Сначала отбросила одну в сторону окна, а потом другую — в лампу, однако таким образом, чтобы не задеть ее, потому что этот тотем — подарок матери — в ритуале ее возвращения домой исполнял роль оракула: если туфля пролетит с левой стороны, значит, с работой завтра все будет отлично, но если, не дай Бог, справа… Затем Инес включала музыку, чтобы Эдит Пиаф заглушила, насколько это возможно, русские гаммы. Потом она направлялась в ванную комнату, открывала краны и наполняла ванну, чтобы приступить к крайне необходимому ритуалу очищения, снять дневную усталость. Эту последовательность ритуалов — включая и успокаивающее преодоление коридора — Инес видела в десятках фильмов, где главная героиня, так же как и она сама, с наслаждением входит в свое святилище, где стоит мебель не из «Икеи», а от «Филипп Старк», а стены выложены кирпичом или покрыты штукатуркой цвета индиго. Красивая дорогая обстановка… но, так же как в этих американских фильмах, где главная героиня, преуспевающая женщина, которой все завидуют, осмотрев свои владения, садится на кровать и плачет, Инес готова каждый вечер делать то же самое. Если бы кто-нибудь это видел… Чего же ей еще недоставало?

Однако в домашней рутине Инес Руано все продумано до мелочей, научилась она укрощать и эту слабость, мимолетную тоску, которую стала называть «приступом восьми тридцати». Сейчас Инес поднимется, выйдет на середину комнаты и потом медленно, но решительно приблизится к своему рабочему столу. Затем она протянет руку туда, где лежит «Нокиа», вероятно, полная сообщений, а потом повернется направо, где стоит факс. Еще пол-оборота, и в поле ее зрения уже противоположный угол: там находятся два компьютера, один из которых всегда включен.

Проверяя все эти аппараты в надежде обнаружить там сообщение, Инес испытывала приятное, как в детстве, волнение, спасающее ее от «приступа восьми тридцати». Остановившись, она медленно провела пальцем по столу. Детские воспоминания Инес были связаны с двором, где по воле бабушкиной кухарки прогуливались на свободе многочисленные степенные курицы: после летней сиесты девочка специально оттягивала тот волшебный момент, когда заглянет в гнезда несушек и обнаружит одно, два или даже три еще теплых яйца. Сейчас сорокапятилетняя Инес Руано (известный фотограф, дважды в разводе, детей нет) медлила, как в детстве, боясь разочарования. А вдруг сегодня никто не вспомнил о ней? Вдруг нет ни одного звонка, ни одного жалкого рекламного факса или электронного письма от какого-нибудь зануды с просьбой дать интервью («Сеньора Руано, мы готовим репортаж о пяти известных европейских фотографах, можем ли мы рассчитывать на вас и т. п.?..»).

Осторожно, как в детстве, когда боялась обнаружить пустое гнездо, Инес замерла у стола. «Жить одному хорошо потому, — часто думала она, — что никто не видит всех наших причуд». Например, того, что при росте метр семьдесят четыре она всегда вставала на цыпочки, чтобы взглянуть на ждущие ее аппараты. Инес с облегчением улыбнулась: «Четыре новых сообщения», — говорил экран мобильного телефона. Она бросила взгляд направо, словно в поисках второго гнезда, и — о чудо! — там ее дожидались еще несколько приятных сюрпризов: один факс и три электронных письма.