Добронега - [11]

Не хочется идти. Ипполит мне надоел. Надо бы уйти куда-нибудь, вырыть пещеру, и спрятаться от мира, как в Писаниях написано. И там думать о Создателе. Зачем Создатель создал Ипполита? Меня — понятно зачем, я добрый и невредный. Но Ипполита-то зачем? Будь я на Его месте, я бы ни за что не создавал Ипполита. Такая сволочь, хуже варягов. И вообще — зачем греки? Нет, среди греков попадаются хорошие тоже, особенно дети. Кроме того, греки придумали культуру и математику. Кстати, математику могли бы и не придумывать. Такая тоска эта математика. Но культура — это хорошо. Я, правда, не понимаю толком, что это такое. Но вроде безвредная грунка — культура. А безвредных грунок на свете мало, в основном вредные. Поэтому культура — это точно хорошо.

А что я буду в пещере есть? Ну, найду что. Плоды там какие-нибудь, или охотиться буду, или рыбу удить. Я хотел бы охотиться на ровдиров, но у нас ровдиров нет. Ровдиры только в Риме живут. И сражаются с гладиаторами. Вот гладиатором быть — не приведи Создатель! Все время то в цепях, то с ровдиром сражаешься, то тебя плетью бьют за провинности, а провинности у всех есть. Вот Ипполиту нужно пойти в гладиаторы. Узнал бы тогда, как сиротинушек за уши трепать. Не крал я икону твою, не крал! И не знаю, где она! А если и крал, то может не для того, чтобы продать или еще чего, а для себя. Для того времени, когда я пещеру вырою. Нельзя в пещере без иконы — от домовых житья не будет.

Ну вот, это уже вроде наш двор. Неудачно как! Вон он стоит, Ипполит. С кем-то разговаривает. Обнимает. Тискает. Может, подобреет? А мужик, которого он обнимает, такой же долговязый. Одет как-то странно. Ну вот, забасил Ипполит. Это он так радуется. Когда я урок правильно отвечаю, он тоже басит. Бу-бу. И улыбается. Это он изображает справедливость. Справедливость, Ипполит, была бы, если бы тебя за каждую провинность так же пороли, как ты меня. И не говори, что нет за тобой провинностей. Сам учишь — все мы грешны! Но ты свои провинности исповедовать идешь к соседнему попу, а он тебя слушает и квасом поит, а не порет.

— А ну, беги сюда, дурак! — крикнул Ипполит басом.

Илларион, опустив голову, вихляющей походкой вошел во двор.

— Хороший мальчик, — объяснил Ипполит гостю. — Хулиган и пакостник, но душа хорошая. Из местных он. Мне его три года назад дали в обучение, из него выйдет толк.

— Здравствуй, — сказал гость и улыбнулся.

Илларион недоверчиво посмотрел на улыбку. Улыбка была неприятная. Так улыбаются взрослые мужчины женщинам, когда хотят делать с ними блуд, а женщины начинают противно хихикать и отворачиваться.

— Э! — заметил вдруг гость. — У него ноги синие от холода! А ну, иди в сени, — велел он Иллариону по-славянски. — Иди, иди, сейчас мы тебя отогреем. А может, сразу в баню? Заодно и мне бы не мешало, — добавил он по-гречески, обращаясь к Ипполиту. — Жена моя покамест спит, а потом тоже в баню захочет. Надо натопить.

— Не люблю я эти бани киевские, — Ипполит поморщился. — Дикость.

— Зовут тебя как? — спросил гость, обращаясь к Иллариону.

— А?

— Имя есть?

— Илларион его зовут, — вмешался Ипполит.

— Отец, я ведь не тебя спрашиваю. Есть у всех нравоучителей такая дурная привычка — считать, что они все за всех могут сказать. Мальчик, — спросил он по-славянски, — как тебя зовут?

— Илларион, — буркнул Илларион, глядя мимо гостя.

— А меня Александр. Я тебе сегодня сказку расскажу. Италийскую. Или немецкую.

— Это хорошо, — серьезно произнес Илларион по-славянски. — Сказки я люблю. Но Отец Ипполит сказал, что сказки от лукавого.

— Что он говорит? — осведомился Ипполит.

— Говорит, что ты очень хороший человек, но не без странностей, — перевел Александр.

— Что-о?

— Но ничего такого он не имел в виду. Это он в похвалу тебе сказал. И еще сказал, что ты красивый, но очень длинный и нескладный, и ничего не понимаешь в банях, и одеваешься, как черт знает что.

Илларион постарался не захихикать.

— Александр, — веско сказал Ипполит. — Не учи мальчишку плохим манерам.

— Ну вот еще, — возмутился гость. — Не надо мне проповеди читать. Прикажи лучше натопить. Пойдем, Илларион, в дом. Копыта тебе потереть надо уксусом, и чаю индийского испить, горячего. Иначе сляжешь.

А он, в общем, неплохой дядька, сообразил Илларион. Если я ему понравлюсь, может он подарит мне свой сверд? Вон у него сверд какой. С таким никуда пойти не страшно. Если отец Даниила придет ябедничать, я только махну свердом, сразу убежит. Прямо к себе в Грецию.

Александр и Илларион парились долго. Тело Иллариона покрылось красными пятнами сеткой. Он сперва испугался, но потом Александр объяснил ему, что это специальная сетка, и у кого такая под кожей, тот не должен бояться леших и водяных, они его не видят. Потом был сытный обед, очень вкусный, и Илларион понял, что это Ипполит для сына старается, и решил, что это хорошо, и если Александр здесь останется жить, то обед будет вкусный каждый день, и даже, возможно, в Великий Пост, а то в прошлый Великий Пост я чуть с голоду не умер. Потом проснулась жена Александра и вышла в горницу, и они заговорили на непонятном наречии, жена и Александр, но жена Иллариону понравилась. Она была очень рыжая такая тётка, еще не старая, улыбалась ему, Иллариону, искренне, прежде, чем есть сласти, предлагала ему от каждой половину, а потом поцеловала в щеку, и Илларион чуть не сгорел от стыда, а Александр хохотал до слез. Потом Александр рассказывал Иллариону сказку за сказкой. Сначала про одного пастуха, которому три богини предлагали разные непристойности, чтобы он выбрал, которая из них лучше. Потом про самого главного из всех греческих древних богов, который превратился в быка, чтобы перевезти какую-то тётку через море с целью блуда. Потом про воина, который воевал с какой-то летающей тёткой, у которой на голове змеи с красными глазами и огромными зубами, и все по-польски говорят, но на самом деле они не из Полонии, а из других совсем, далеких земель. Потом была еще сказка про Бабу Ягу, но не такая, какие обычно бабки детям рассказывают, а страшнее и удивительнее. А потом Илларион почувствовал, что очень устал, и когда Ипполит стал с ним строго разговаривать, он вдруг заплакал. Тогда Александр взял его на руки и отнес в комнату, где Илларион обычно спал и играл, и положил на кровать, и укрыл, и Илларион сразу уснул. А проснулся только к вечеру, и пошел посмотреть, где чего, и увидел, что в одной из комнат свет из-под двери, и встал под дверью.