Доброе сердце - [2]

Кристина вприпрыжку побежала домой, в руках с мороженым. Лера собрала свои игрушки в ведерко, и виновато, не торопясь, подошла к маме.

– Мамочка! Мороженое было очень холодное, и я отдала его девочке! Пусть она его съест дома, у нее же он совсем рядом, а у меня горло зато не заболит, и не будет температуры! Тебе не придется меня лечить. Пойдем домой, там Барсик скучает, – схитрила Лера.

Ирина Владимировна закрыла книгу и долго задумчиво смотрела вслед уходящим соседкам по скамейке.

Она вспоминала свое детство и мысленно желала Лере счастливого будущего. И улыбаясь, подумала: «У девочки доброе сердце».

Глава 1

Прошло два десятилетия, как закончилась Великая Отечественная. По всей стране восстанавливались разрушенные войной и строились новые города, заводы, фабрики, возводилось новое жилье, но в провинциальных городах еще стояли бараки, которые строили до войны и во время, как временное быстровозводимое жилье. Это одноэтажное строение с длинным коридором, разделенное дверьми на три отсека, где в каждом размещалось по двадцать комнат, расположенных напротив друг друга. Удобств в этих комнатах не было. Холодную воду носили ведрами иногда на коромыслах, метров за триста. Общественный туалет белого цвета «красовался» один на шесть таких бараков и представлял собой сколоченную из досок постройку, откуда метров за десять стоял не очень приятный запах.

В один из таких бараков, в комнату метров восемнадцать, переехала Ирина со своими родителями из частного дома, где молодая семья снимала маленькую комнату. Родители Иринки радовались такому жилью. Молодые – сами себе хозяева! Папа работал на металлургическом заводе плавильщиком в литейном цехе, а мама – закройщицей на швейной фабрике.

В маленькой комнате всегда было чисто и свежо. Перед переездом Алевтина и Володя побелили свою квартирку, покрасили рамы белой краской и пол в коричнево-рыжий тон.

Зарабатывали они неплохо и могли себе позволить купить кой-какую мебель для нового жилья: диван, холодильник «Орск», радио «Юрюзань», двуспальную кровать с панцирной сеткой и никелированными спинками, для пятилетней Иришки детскую кроватку.

В бараке в основном проживали молодые семьи с детьми да старенькие одинокие бабушки, их было много в послевоенные годы, овдовевших. Алевтина подружилась с одной из таких женщин, жила она через две двери от них. Работа у Алевтины и Володи посменная, вот и просили они бабу Ганю присматривать за дочкой, когда их смены совпадали.

Ирина полюбила старенькую бабу Ганю, как родную бабушку. Вечерами она баловала ее блинами, оладьями с клубничным вареньем, на ночь рассказывала сказки. Добрая, набожная женщина, в переднем углу у нее в комнате, за белыми украшенными выбивкой занавесками, висели иконы. Утром и перед сном она раздвигала их и, встав на колени, молилась, крестя себя крестным знамением.

Еще в 1943 году получила она похоронку от мужа, а сын погиб в боях под Берлином. Горевала, когда вспоминала их, утирала слезу платком и желала им «Царствия небесного!»

– А зачем вы стоите на коленях и кланяетесь в пол перед картиной? – лежа на кровати у бабы Гани, расспрашивала Ирина. – А кто это на ней изображен? Это Бог?

– Божья Матерь и Иисус Христос на иконе. Он за наши грехи жизнь отдал. Вот я и молюсь, прошу прощенья за грехи наши, за умерших моих родителей и сродников, погибших воинов и сыночка моего, прошу Господа, чтоб вы, детки, в мире росли и жили, не зная войны и голода. Он – Отец Наш Небесный, все видит… Все! Кто творит плохие деяния, всем воздастся по заслугам. Спи. Или тебе сказочку рассказать? – отвечала она любопытной Ирине.

Иришка не могла представить, как это Иисус все видит с иконы.

– А ты шторками его закрываешь днем, чтоб он не видел, кто плохие дела делает? – спросила она.

– Нет, не поэтому. Нечего антихристам на него смотреть, подрастешь, все поймешь сама, коль захочешь!

– А кто такие антихристы? – сонным голосом лепетала Ирочка.

– Кто?! Кто?! Кто от Бога отвернулся и предал его, кто Церкви порушил, современным словом – атеисты. Смотри никому ничего не рассказывай, что я тебе тут шепчу, нельзя, пусть это будет тайной. А ты крещенная иль не знаешь? Небось, нет! Родители-то у тебя партийные да и деда – председатель Райисполкома в райцентре, их сразу из партии исключат, если узнают, что тебя окрестили. Голубушка ты моя! Жаль! Может, я что придумаю. Надо мне с мамой твоей поговорить.

– Скажи, а если меня окрестят, у нас дома Бог тоже будет за занавесками жить, и я буду на коленях ему шептать, простить меня за плохие поступки и рассказывать ему все секреты свои?

– Нельзя вам иконы вешать! Нельзя! Ко мне будешь приходить! Спи, засыпай! Голуба ты моя!

– Алевтина, спит Иринка твоя! Набегалась за вечер, наигралась! Со всей детворой местной познакомилась! Друзей у нее теперь много. Ох и общительная она у тебя! А заботливая какая! Все порывалась сама мне воду из колонки принести. Я ей не разрешила, так она взяла бидончик пятилитровый у вас и все ж таки принесла. Жалеет меня! Забирай ее, вон на моей кровати, а может, пусть спит со мной до утра?

– Спасибо Вам, теть Гань! Если б не Вы, пришлось бы оформлять в детский сад, круглосуточно. Жалко ее, домашняя она у нас, скучать сильно будет. Мы ее на одну ночь оставили в детсаду, так после смены с Володей под окнами прыгали, все ее высматривали, увидели, сердце ныло так, что не выдержали и забрали, – поблагодарила Алевтина. – Скоро отвезем к моим родителям. Сестренка моя на каникулы поедет из Челябинска, у нас погостит и ее заберет. Молоко парное, корова своя у родителей, да и ягод с яблоками вдоволь поест. Она любит там гостить. Бабушка с дедушкой в ней души не чают, она у них первая внучка. Дедушка для нее целую грядку зеленого горошка посадил.