Добродетель в опасности - [31]

Моргана преследовали фантазии о влажной белой коже и жадных губах. Мысли о девушке были так мучительны, что, приехав в убежище, он доводил своих людей до изнеможения, надеясь как можно скорей вернуться в город и разыскать рыжеволосую красавицу. Но он не мог уехать, не убедившись, что работа сделана, и это выводило его из себя. Морган видел эту женщину совсем недолго, но желал ее с отчаянной силой. Такого с ним еще не было. Когда он думал о ней, внутри у него все сжималось, причиняя почти физическую боль.

Морган вдруг спохватился. «Хватит пускать слюни!» — одернул он себя. За спиной послышался шорох, он резко обернулся и увидел черноволосую девушку, возившуюся у очага. Она почувствовала его взгляд и тоже обернулась. Морган нашел Кончиту несколько месяцев назад в мексиканском салуне приграничного городка. Пара улыбок, немного ласковых слов — вот и все, что от него потребовалось, чтобы ее покорить. Все получилось легко… слишком легко. Она его боготворила и старалась во всем ему угодить.

Морган усмехнулся. Это его нисколько не Удивляло. Женщины сходили по нему с ума. Их притягивала смазливая юношеская внешность, за которой скрывался характер зрелого мужчины. Морган знал, что, помимо прочего, он очаровывает людей своим воспитанием. Отец научил его учтивости и благородным манерам, раскрыл чудодейственную силу улыбки. Вся беда в том, что, прививая сыну эти качества, он внушал ему, что религия оправдывает жестокость, а вежливость является средством для достижения любой, даже самой гнусной цели.

Его мать умерла, когда мальчику было десять лет, но он почти не ощущал потери. Она была слабой женщиной, которая безропотно подчинялась мужу, сносила его побои и только молила Господа о его спасении. Говорили, что мать умерла от воспаления легких, но Морган знал, что отец замучил ее до смерти. С тех пор он решил, что, став взрослым, не позволит себе разделить горькую участь матери, а если кто и будет издеваться над другими, так только он сам.

Морган довольно улыбнулся. Когда ему было четырнадцать, отец женился, но он, Морган, превзошел талантами своего папочку, уложив Джессику в свою постель. Она бегала за ним, как течная сучка за кобелем, а потом он ушел из дома и в день своего ухода сделал так, чтобы отец узнал о его связи с мачехой. О, это было одно из самых счастливых мгновений в его жизни!

Ступив на самостоятельный путь, Морган быстро усвоил, что у мужчины есть лишь один верный друг — тот, что висит на бедре, уложенный в кобуру, а женщины отличаются друг от друга лишь тем, как скоро они ему надоедают.

Если Морган замечал в себе признаки отцовской жестокости, то не пытался от них избавиться. Обращаться с револьвером он научился так же легко и свободно, как и с женщинами. Единственный человек, которому он хотел доставить удовольствие, был он сам.

Морган выглянул в окно проверить, где его люди, потом обернулся к подошедшей девушке. Кончита прижалась к нему и прошептала, подняв свои черные блестящие глаза:

— Ты меня любишь, Морган?

Любит ли он ее? Кончита потерлась об него своим гибким телом, и Морган почувствовал, как внизу живота разгорается знакомый жар. Вот было бы весело сказать этой шлюшке, что он меньше всего думал о ней, вернувшись из Седейлии, что у него уже есть намерение заменить ее на другую и что их плотские утехи не имеют ни малейшего отношения к любви. Но пока не стоит расстраивать девушку. Ей хочется услышать, что он ее любит? Ладно, он это скажет.

Морган опустил глаза на ее губы и с удовольствием увидел, как они раскрылись под его взглядом. Он начал нежно поглаживать ее грудь. Кончита тихо вздохнула от удовольствия, и это было именно то, что он хотел услышать. Схватив Кончиту за руку и чувствуя, как она дрожит, он торопливо потащил ее в смежную комнату.

Когда они вошли в спальню, Морган захлопнул дверь. Девушка бросилась в его объятия. «Черт, да с ней даже и говорить не надо!» — мелькнуло у него в голове.

С каждой минутой небо угрожающе темнело. Душный воздух сделался еще тяжелее, а в деревьях у дороги смолкли птичьи трели. Вместо них издалека доносились глухие раскаты грома, а горизонт время от времени озарялся вспышками молний.

Честити это совсем не нравилось.

Их фургон миля за милей углублялся в дикие земли индейской территории, и по спине Честити бегали мурашки. Они с Ридом приехали в Бакстер-Спрингс ранним утром. Там Рид, не теряя времени, взял фургон и погрузил в него все необходимое, явно намереваясь сразу отправиться в путь. Честити успела наскоро поговорить с жителями городка. То, что она узнала, подтвердило слова Рида: здесь было немало людей, горевших ненавистью к индейцам, а миссия преподобного отца Стайлза в самом деле находилась в плачевном состоянии. Разумеется, она понимала желание Рида немедленно ехать, но…

Честити украдкой взглянула на Рида, молча сидевшего рядом на кучерском месте. Они ехали уже не один час, и все это время лицо его хранило спокойное, сосредоточенное выражение. Он с холодным вниманием оглядывал окрестности и правил лошадьми, держа поводья в сильных уверенных руках. Девушка молча наблюдала за своим странным попутчиком, и в голове ее теснились тревожные вопросы. Она вспоминала свою первую встречу с Ридом. Не прошло и недели с того дня, как он вошел в вагон поезда, но еще ни разу перемена в нем не была столь разительной. Прямой, гладко выбритый, с аккуратно постриженными светлыми волосами и ясными голубыми глазами, в которых читалась непреклонная решимость, этот человек источал силу и мужественность. Сейчас в нем трудно было узнать того сгорбленного бородатого пастора, к которому она подошла за помощью.