Добродетель в опасности - [3]

— Он был без сознания и не понимал, что делает.

— Все он понимал, милочка, — убежденно заявил врач.

Не желая спорить с доктором, Честити выпалила:

— Но… мне некогда с ним сидеть! У меня столько дел! Мне надо встретиться с людьми…

— Я не знаю, дорогая, какие у вас дела, но уверен, что они могут подождать. Сейчас это дело — самое спешное. И не надо расстраиваться по пустякам.

По пустякам? Честити широко раскрыла глаза. Хорошенькие пустяки! Она бросила чемодан с вещами в поезде и выскочила на перрон, чтобы помочь Риду Фаррелу. Хорошо хоть деньги были при ней. Тетушка Пенелопа обычно говаривала, что в дороге деньги надо держать поближе к телу, и, слава Богу, ее мудрые наставления не забылись, иначе сейчас она осталась бы без гроша.

Лицо доктора Карра смягчилось.

— Прилягте, милая. Поспите пару часиков, и у вас будет совсем другое настроение. Да и Рид окажется не один, когда проснется.

Девушка вскинула брови:

— Вы что же, хотите сказать, что я должна спать в этой комнате?

— Разумеется. — Доктор Карр озадаченно посмотрел на Честити. — А что вас не устраивает? Комната большая. Я попросил гостиничного служащего принести для вас подушки и одеяло. Они вон там, на кресле в углу. Вы могли бы сесть в это мягкое кресло, закинуть ноги на оттоманку и вполне удобно отдохнуть.

— Но…

— Прошу вас, хватит пререкаться! Нам обоим надо поспать. — Доктор Карр дошел до двери и, взявшись за ручку, обернулся. — Я еще зайду сегодня днем. Если понадоблюсь раньше, пошлите за мной кого-нибудь. Рид еще очень слаб, но, думаю, к моему приходу ему будет лучше. — Закрывая за собой дверь, доктор Карр выдавил еще одну улыбку. — И, пожалуйста, постарайтесь не волноваться. У вашего мужа сильный организм.

«У вашего мужа»?

Дверь с легким щелчком закрылась, а ответ так и застрял у Честити в горле. Она медленно обернулась и посмотрела на кровать. Муж… Так вот почему доктор сердился на нее за то, что у пастора запущена рана. Вот почему он так небрежно велел ей снять брюки с больного и был недоволен, когда она медлила. Вот почему он с такой легкостью раздевал Рида у нее на глазах и… и почти приказал ей броситься в его объятия.

О нет…

Бледные щеки Честити вспыхнули от стыда. А она-то выполняла все приказания врача и ни разу не возмутилась! Даже помогла ему раздеть пастора, как будто иметь дело с полуголым мужчиной было для нее делом совершенно обычным. Что подумает доктор, когда узнает правду? Ее репутация будет безнадежно загублена! Куда бы она ни поехала — в Калдвелл или куда-то еще, — ее повсюду будут преследовать грязные слухи. Люди назовут ее распутницей.

Честити невольно сжала в руке свой медальон. Нет, ей это совсем не нужно, особенно сейчас, когда она наконец-то едет домой.

Девушка закрыла лицо руками, но тут с кровати донесся тихий стон, и она резко вскинула голову. Это был первый звук, который издал пастор после того, как выпил сонный порошок. Честити подлетела к кровати. Лицо больного, до этого лихорадочно пылавшее, теперь пугающе побледнело. Голубые глаза в окружении темных теней на мгновение открылись. Бородатая щека дернулась от боли, а губы скривились, обнажив нижний ряд ровных белых зубов. Честити вспомнила вкус этих губ и почувствовала, как по спине пробежала легкая дрожь. Несмотря на снедавшую его тоску, этот мужчина был ласков и нежен с ней, потому что принимал ее за свою возлюбленную Дженни.

Интересно, где сейчас его Дженни? Наверное, это так приятно, когда тебя любит такой мужчина!

Тяжелые веки священника опять приподнялись, глаза его вновь сверкнули и закрылись, а губы дрогнули в улыбке. Но девушка знала, что эта улыбка не для нее и, хотя она стоит здесь, возле постели пастора, в его сознании вообще не существует Честити Лоуренс.

Внезапно на нее навалилась усталость. Честити повернулась к стоявшему в углу креслу. «Надо отдохнуть, — подумала она, — поспать хоть несколько часов. Проснусь и во всем разберусь, а потом поеду своей дорогой».

Опустившись в кресло, девушка натянула одеяло на плечи, сняла очки и закрыла глаза.

Превозмогая гул в голове, Рид разомкнул свинцовые веки и, скосив глаза, оглядел незнакомую комнату. Перед его смутным взором промелькнули очертания разномастной мебели и выцветшие обои на стенах.

«Где я и как сюда попал?» — подумал он.

В голове загудело еще больше, когда Рид попытался вспомнить, что с ним случилось. Он ехал поездом в Седейлию, ему было плохо. Нога. Он сунул руку под одеяло и обнаружил, что лежит голый, если не считать коротких кальсон и повязки на бедре. Дотронувшись до раненого места, Рид скривился от боли. Да, вспомнил. Врач предупреждал его, что рана загноилась и ее нужно лечить, но он все-таки погнался за Уиллом Морганом, решив, что на этот раз негодяй от него не уйдет.

Ему стало жарко. Рид откинул одеяло, с облегчением почувствовав, как прохладой обдало потную грудь. У него была лихорадка. Да… эта поездка на поезде была нескончаемым кошмаром. Помнится, кондуктор крикнул, что они подъезжают к Седейлии, он встал, чтобы взять сумку…

На этом его воспоминания обрывались. Значит, он сейчас в Седейлии? Рид осторожно пощупал ногу. Повязка была сухой. Кто-то сменил ее.