До встречи в Венеции - [3]

Через пару месяцев после его смерти Преш стала входить в курс дела и поняла, что бизнес поставлен из рук вон плохо: очевидно, в старости дед утратил деловую хватку. Запас антикварных ценностей оказался невелик. Но постепенно, благодаря упорству и настойчивости, Преш наладила торговлю. Хотя она не сколотила состояния, но на жизнь хватало, а кроме того, ее не покидала надежда на лучшее будущее.

Между тем годы шли, и в один прекрасный день Преш задумалась вот о чем: ей уже тридцать восемь лет, а личная жизнь ее почему-то никак не складывается. Конечно, она влюблялась, и не раз, ее избранники были красивы и романтичны, но почему-то ни один из них надолго не задерживался.

— Ты слишком разборчива, — упрекала ее тетя Гризельда, как только очередной поклонник получал от ворот поворот.

Преш в ответ только смеялась. Хотя ее все чаще стали одолевать сомнения: доведется ли ей повстречать такого мужчину, которого она полюбила бы по-настоящему, всем сердцем? Последнее казалось ей все менее и менее вероятным.

Может, ей не хватает женственности? Но нет, внешне она была очень привлекательной: высокая, стройная, с копной светло-русых кудрей, с пухлыми, как у всех Хеннесси, губами. Правда, она не слишком много внимания уделяла нарядам, зато всегда одевалась со вкусом. По торжественным случаям ее излюбленным нарядом было маленькое черное платье, но даже в обычных джинсах и белой блузке она выглядела весьма эффектно.

Кроме того, она была гурманом и разбиралась в винах. Она не пропускала ни одной премьеры в театре и кино, ходила на выставки и на концерты — в общем, старалась брать от жизни все. Но порой ее посещала мысль, что жизнь эта стала бы стократ прекраснее, будь рядом с ней любимый мужчина.

Она открыла ключом ворота, вошла во дворик и поднялась по каменной лестнице в свою квартиру. В этом доме, возведенном еще в XVI веке, зимой было тепло и уютно, летом высокие окна распахивались настежь, а из залитого солнцем дворика доносился аромат цветов и щебет птиц, укрывшихся в ветвях павлонии.

Зазвонил телефон, Преш взяла трубку.

— Привет, дорогая. — Это была Дарья, подруга Преш, жившая в Бостоне.

— Что-то ты рановато сегодня звонишь, — заметила Преш, прикидывая в уме разницу во времени.

— Да, верно. Но чудо-ребенок не спал всю ночь. Преш, что ты мне посоветуешь? Твоей трехлетней крестнице снятся страшные сны. Может, показать ее психиатру?

Преш рассмеялась:

— Не давай ей на ночь сладкого — и все будет в порядке.

Трехлетняя Лора, «чудо-ребенок», была крестницей Преш. Супруг Дарьи Том преподавал физику в университете. Дарья часто звонила Преш — интересовалась, нашла ли она себе «подходящего мужа». И этот звонок не был исключением.

— Сегодня суббота, — начала Дарья. — Что думаешь делать вечером?

— На этой неделе дел было невпроворот, и можно наконец побыть одной. Но сегодня открытие выставки, на которую я не могу не пойти. Хотя картины этого художника мне не нравятся.

— Преш, тебе давно пора наладить личную жизнь, — решительно сказала Дарья. — Помни, жизнь нам дается один только раз. Может, приедешь к нам в гости? Я познакомлю тебя с одним очень симпатичным профессором.

— И что дальше? Ведь он живет в Бостоне, а я в Париже.

— Ну, тогда пусть Сильвия подыщет тебе кого-нибудь.

У Сильвии в Париже был собственный ресторан «Верлен».

— Сильвия знакома только с поварами, а они у плиты с утра до ночи. Кому нужны такие кавалеры? — попыталась отшутиться Преш. — Послушай, разве тебе не приходило в голову, что я, быть может, вполне счастлива? У меня насыщенная жизнь, я свободна и провожу время, как мне хочется…

— С кем проводишь? — перебила ее Дарья. — Вот что важно. Так что давай, дорогая, приезжай ко мне. Не пожалеешь.

Преш ответила, что подумает, потом они немного поболтали о том о сем. Повесив трубку, Преш подошла к полке, на которой стояла фотография в серебряной рамке. Три юные девушки улыбались ей со снимка.

Посередине — Дарья, светлые локоны разметались на ветру. Слева — Сильвия, черноволосая, стриженная под пажа, взгляд темных глаз серьезный. Она уже тогда начала полнеть — видно, сказывалась работа в кафе.

Сама Преш, высокая и худощавая, стояла справа, ветер взъерошил золотистые кудри, в серых глазах — улыбка.

Они втроем тогда отдыхали несколько недель у моря, в коттедже родителей Дарьи. Домик был старенький, ветхий, но им, проводившим в беспечной праздности летние дни, казалось, что жизнь прекрасна и так будет всегда. С Сильвией Преш познакомилась в парижской школе, куда она время от времени ходила, когда приезжала в Париж. А с Дарьей подружилась в другой школе, в Бостоне. Преш любила обеих как родных сестер.

Она поставила снимок на место, рядом со свадебной фотографией дедушки и бабушки. Улыбающийся Хеннесси держал под руку красавицу блондинку, на шее у новобрачной сверкало изумительной красоты ожерелье. Судя по всему, там были бриллианты, рубины, изумруды, а посередине — великолепная жемчужина. Странно, что Преш видела это украшение только на снимке: среди вещей, доставшихся ей по наследству, его точно не было.

Рядом стояла фотография ее родителей, их она помнила смутно. Чуть поодаль несколько снимков тетушки Гризельды. На одной тетя с бокалом в руках любезничает с принцем Монако Райнером где-то на Лазурном берегу, на другом она, в платье из алого шифона, красуется среди знаменитостей на благотворительном приеме в Монте-Карло. Рядом с тетей стояла ее ближайшая подруга Мими Москович, стройная блондинка, бывшая танцовщица варьете, а ныне вдова богатого банкира.