До следующего раза - [4]

Зловоние действительно было невыносимым. Из крокодильей и бегемотовой пастей несло гнилью, плохо пережеванной пищей и тиной — в общем помойкой. Крокодил Обжора подбежал к луже, запустил туда переднюю лапу и вытащил флакон цветочного одеколона с допотопным пульверизатором. Несколько раз нажал на грушу, проверил, побрызгал в пасть бегемоту, потом себе.

— Теперь лучше, — удовлетворенно сказал он. — Итак, мы вас слушаем…

И — с безмерным удивлением:

— Э-э, друзья дорогие… Мы были о вас лучшего мнения.

Я почувствовал тревогу и оглянулся. Сашка стоял в двух шагах позади меня и сжимал в руках лазерное ружье. Когда он успел побывать в капсуле, я так и не заметил.

— Пошли, Обжора, — с обидой в голосе произнес бегемот Архимед. — С ними беседовать — себе дороже. Чуть что, сразу за оружие хватаются. Вчера Чернушку едва не укокали, сегодня нам угрожают. С такими каши не сваришь. А еще туда же — «братья по разуму»…

Оба демонстративно повернулись и не спеша потопали к луже, а через минуту Архимед с Обжорой скрылись в фиолетовой жиже. Я переводил взгляд с Сашки на лужу и не знал, что делать, что говорить. Внезапно вода забулькала, заколыхалась, и уровень ее стал стремительно падать. Вскоре лужа исчезла вода просочилась сквозь песок. Осталась пустая впадина, и вот что удивительно: глубина ее была совсем небольшая — всего с метр. Ни крокодила, ни бегемота не было видно и следа.

— Ты что распсиховался? — закричал я на Сашку. — Ну кто тебя просил за лучемет хвататься?! Ведь какой шанс упустили!

— Костя, не кричи, ради бога! — взмолился Александр. — Они же издевались над нами! Клянусь, издевались!

— Кто?! Басистый крокодил по кличке Обжора и обидчивый бегемот по имени Архимед? Ты в своем уме?! Это же какая-то игра. Нас изучают! А ты — словно на сафари в верховьях Нила — машешь своей пушкой: мол, не подходи. Может, ты шкуры собирался с них снять? Восхитительно! Первая в истории шкура говорящего бегемота!

Долго мы еще так ругались. Я кричал, Сашка оправдывался, оба осипли, но ни до чего умного не договорились…

Последующие дни мы с утра до ночи копались в нутре нашего «жука». Проверили все блоки, ощупали пальцами каждый контакт, прошлись по всем схемам и сетям — напрасно. Капсула была мертва. Словно кто-то высосал жизнь и из ее реакторов, и из атомных батарей, аккумуляторов. Фотоэлементы подставляли свои ячейки лучам светила, но ни один электрон не реагировал на лавину квантов, не срывался с насиженного места в кристаллической решетке. Даже кино- и фототехника бездействовали, хотя механизмы были исправны, а пленка без единого изъяна. Кадры не получались: линзы отказывались фокусировать изображения. Физику на этой планете отменили…

Арктур исправно забирался в зенит, спускался к горизонту — небо тогда меняло цвет с бледно-салатового на гороховый, приходили и уходили ночи, а никаких неожиданностей больше не случалось. Странное на нас снизошло состояние: мы и ждали очередных визитеров, и от всей души желали, чтобы этого не произошло. Какой толк? Помощи ждать неоткуда. Дайте хоть помереть спокойно!

Даже «Верблюд» казался каким-то далеким-далеким, не существующим в реальной жизни кораблем, а черты лиц наших товарищей по полету смазались в памяти, расплылись, стали нечеткими, как на старинной групповой фотографии.

На десятый день нас посетил белый медведь. Явился он поутру — важный такой, степенный. Удивились ли мы? В общем, да. В основном по той причине, что налицо явная зоогеографическая несуразица: в пустыне — и белый медведь. Но одновременно и не удивились: после Обжоры с Архимедом диковинного здесь было мало.

— Здравствуйте! — вежливо сказал медведь. — Меня зовут Брике.

(Мы так и знали, что он заговорит: неговорящие животные, судя по всему, здесь не водились.) А я вас знаю. Можете не представляться. Вот вы Александр, а вы — Константин. Надолго к нам?

— Навсегда, — буркнул Сашка.

— Чудесно, чудесно, — медведь задумчиво пошевелил лапой обертки от наших пайков, разбросанные по песку, понюхал всякий сор, лежавший возле капсулы. Почему-то тяжело вздохнул. — Я вот давеча с вашим информаторием познакомился. И нашел там много чего непонятного. Может, пособите разобраться?

Мы с Сашкой тревожно переглянулись. Информатория на капсуле не было, вот в чем дело, только навигационное счетное устройство, и то безжизненное. Очевидно, медведь имел в виду электронный мозг на «Верблюде», а вот это попахивало мистикой. Каким образом этот Брике мог забраться в корабль, несущийся на высоте пятисот километров, да еще покопаться в голограммах машинной памяти?

— А в чем дело? — спросил Александр.

— Да мелочи все, — медведь лег на песок и положил голову на лапы. — Что такое гамаши?

— Как?! — вскричали мы в один голос.

— Гамаши, — повторил Брике. — Есть, знаете ли, у одного вашего детского писателя такие строки:

Стал натягивать гамаши,

Говорят ему: «Не ваши».

Так что это такое — гамаши? И еще другое слово — бекеша. А?

— Понятия не имею, — нервно сказал я.

— И я тоже, — растерялся Сашка.

— Ну и ну, — бредовый медведь зевнул во всю пасть. — Хороши гости! Являются как снег на голову, какие-то цели ставят перед собой, а собственного языка не знают. Глупо. Больше вопросов не имею.