До поворота (Кровавый Крым) - [12]

— Тормози!!! — он схватил за руку водителя, машину мотнуло. — Да стой ты!

— Сдурел?! — загорелые пальцы вцепились в рукоятку ножа, глаза стали неприятно напряжены.

— Догнал! — тут Слава слегка сообразил, что надо как-то разъяснить ситуацию. — Ее я искал, вот она… Я говорил же!

— Ну?..

— И нашел. Ты только… за хвост только ее не тяни, ладно?

Водитель настороженно молчал, готовый в любой момент нажать на газ, но увидав испуганную мордочку Милы, сразу расслабился.

— Славик! Студентик!.. — она хотела, кажется, плакать, но не могла — какой-то внутренний холод сковал ее, и девочка просто села рядом, тихо дрожа.

— Значит, я только до Орла, тут немного осталось. А от поворота — в сторону поеду.

— Тулу проехали? — ожила Мила.

— Давно, вот Орел уже… Вам в Орел, что ли?.. Ловите, может, успеете до темноты. А я сейчас буду сворачивать — через три километра.

— А потом в Орел поедете? — попыталась Мила уцепиться, но водитель, видимо, твердо решил скинуть пассажиров:

— Не, там дела надолго. До поворота едем, а дальше — вы сами.

С неизвестным ему прежде наслаждением Слава принялся смотреть на дорогу, пролетающие мимо деревья, полянки, поля; что-то новое зашевелилось в нем, требуя воинственного клича, диких гримас, помимо воли направляя ноги и мысли на «тропу войны». Загадочное свойство думать без слов, на грани сознания…

Треснуло, покрывшись снежными зигзагами, зеркальце заднего вида, водитель пригнулся к рулю, зеленовато-бледный, как детское мыло; он гнал фургон на пределе возможного. Сзади (было видно в одном осколке, каким-то чудом не вывалившемся под колеса) за ними, медленно нагоняя, шел помятый бежевый «Мерседес», весь в пыли — наверное, именно от пыли он и казался бежевым; курносый мерседесовский передок покрывали веснушки ржавчины. Из окна смуглая рука помахивала каким-то странным, слишком большим черным оружием, Слава затруднился определить марку пистолета, никогда раньше не видал такого монстра.

— Тормози-и-и-и-иии — запищала Мила, — им фура нужна, не мы…

— Не-е-ет… — стучал зубами водитель, — не могу, шеф шкуру сдерет, нам за риск доплачивают…

— Отче наш… — шептали милины губы, внезапно совершенно посеревшие, — пронеси, сохрани…

А славина рука сама потянулась под сидение и нащупала что-то завернутое в тряпку. В это время водитель резко затормозил, Слава въехал головой в лобовое стекло и на минуту отключился. Когда в глазах прояснилось, место за рулем было пусто, а Мила пыталась стащить его в открытую дверцу, но тут в песке взвился фонтанчик, потом второй, и девочка быстро впрыгнула обратно.

— Гад, ах гад, — он совершенно не соображал, что происходит, все выходило само собой, автоматически. Только после пятой длинной очереди, когда кончились патроны, Слава пригляделся к своей находке и понял, что «автоматически» — самое подходящее слово: он держал в руках обрезанный «калаш».

Противник не отвечал, ждал, скорее всего, пока патроны кончатся. Ну вот, дождался. Мила сидела рядом с совершенно деревянным лицом — переусердствовала с «Отче наш». Слава неуверенно пошарил под сидением и нашарил запасной «рожок» — но поставить его не успел.

— Ну, ребята, вы даете! — на месте водителя оказался человек, как бы просто материализовался из пустого воздуха. Слава рассмотрел лохматые черные волосы, перехваченные по лбу черной повязкой, нижнюю часть лица закрывал черный платок, бесформенный черный балахон с притороченными кармашками скрадывал движения, за спиной была прилажена непонятная черная штука… «В черном-черном замке сидел черный-черный принц и пил по-черному… Еще один псих! — поежился Слава — Ща глотку перережет, и привет!» — под ложечкой, внутри, затопотал ножками мелкий трусливый гномик. Но глаза человека были дружелюбно-спокойны, он что-то поискал в бардачке, деловито прошелся по всей кабине. Искал легко и совсем не агрессивно — не обыск будто делал, а так, забыл что-то, и шарит. Потом выскользнул на землю, Мила прыгнула следом.

Человек открыл фургон. Разминая затекшие ноги и массируя спину, Слава тоже подошел к распахнутой дверце; в нос влез какой-то несильный, но едкий, противно-сладкий запах. Что может быть одновременно и сладким, и противным? Козиннаки, наверное. «Козьи наки». Таинственное и ужасное нападение на фургон с козьими наками.

Внутри вальяжно растопырился большой плюшевый диван, напротив — два кресла, пианино, белое, совершенно новое; упакованная в коробках радиоаппаратура, книжные полки с книгами (полные собрания Толстого, Диккенса и Моппасана), пальма в кадке, надежно закрепленная другими вещами. На диване находился длинный, завернутый в зеленый целлофан предмет. Странный человек, пошарив вокруг коробок с аппаратурой, нашел видеокассету, упрятал ее куда-то в складках своего нелепого одеяния, подошел к свертку и, резанув ножом, откинул полиэтилен с одного конца: на Славу глянул пустотой выпученный безумный глаз, синеватая физиономия, неприятный загадочный оскал — так себе козьи наки. Упасть на пол трупу не давала черная сумка с белой надписью «Roial»: длинная кожаная лямка была обмотана вокруг тела и накинута на угол диванной спинки.