До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать - [3]

Точно! Пошатываясь и спотыкаясь, с горы спускался человек, весь перепачканный грязью. Юра попробовал высвободить ноги из-под ствола. Тщетно! Все же вид бредущей фигуры в лохмотьях необычайно воодушевил его. Этот незнакомец совсем как Венька. Такой всегда выручит, поддержит. Сегодня ночью Венька рассказывал анекдот за анекдотом, чтобы не так тоскливо работалось под проливным дождем. Вот только ему приходилось все время увозить и подвозить тачку, и Юра каждый раз мысленно просил его возвращаться поскорее... А вдруг это Венька?! Да нет, он же уехал автобусом.

Юра рванулся сильнее, как можно выше поднял правую руку, замахал и закричал. Человек махнул рукой в ответ, закивал, но тут же поскользнулся и упал.

“Заметил”, — с облегчением подумал Юра и еще настойчивее принялся освобождать ноги. Девушки продолжали биться в будке, словно бабочки в банке. Может быть, у них не хватало сил разбить стекло, либо они боялись пораниться при этом. Вообще-то незнакомец должен раньше добраться до будки. А вдруг он махал не Юре, а девушкам? Что если он не заметил юношу?..

Юра в третий раз приподнялся... и ему показалось, что за спиной бредущего человека движется земля, черная, жирная, тускло поблескивающая в мутно-сером свете утра. Причем неслась она столь же стремительно, как перед тем вода.

Юра начал вырывать ноги из-под придавившего их дерева с отчаянием обреченного. Когда сель накрыл бредущего с горы, штанины брюк разорвались. Содрав кожу на ногах, Юре на один короткий миг удалось подняться. Он успел увидеть, как грязь перехлестнула через будку, как отчаянно ковылял к дому старик, прижимая к груди бесценную охапку хвороста.

Грязь сбила Юру с ног и накрыла его. Все вокруг сделалось непроглядно-черным, жидкая земля лезла в глаза, в уши, в рот, в нос, словно ожившая под действием тепла квашня — в щель между кастрюлей и крышкой. Он задыхалсяземлей, отчаянно задыхался, тщетно пытаясь сопротивляться вязкой жиже. Было гораздо хуже, чем в воде. Гораздо мучительней и безнадежней. Так, вероятно, чувствует себя муравей, увязший в капле клейкой сосновой смолы.

В мозгу возникла и начала разрастаться маленькая сверкающая точка, которая вдруг взорвалась ослепительным огненным шаром.

Все кончилось.

...Юра медленно открыл глаза и почему-то подумал: “Нет, все только начинается”. Впрочем, это не была ясно оформившаяся мысль, но скорее — ощущение. Довольно странное ощущение.

Высоко над головой простирался бесконечный черный потолок. Он действительно был бесконечен, так как стен нигде не было видно. Юра перевернулся на бок, на живот и увидел, что лежит на голой земле, такой же черной, как потолок. Причем несмотря на черноту он отчетливо видел каждый камешек, каждую песчинку. И ничто у него не болело. А вот кожа на ногах была по-прежнему содрана и одежда разорвана.

Однако где он находится?

Земляной пол плотно утоптан, словно по нему прошли несметные толпы. Потолок имел странный мелкий рельеф, похожий на узор песчаного речного дна на быстрине.

Дно реки... Юра с трудом вспомнил поток воды и сель, и его передернуло при мысли о пережитом. А не пора ли выбираться отсюда?

— Такой молоденький.

Голос прозвучал за спиной. Юра обернулся и тут же вскочил. Позади него стояла стройная обнаженная девушка. В правой руке она держала тонкую свечку. Держала не так, как обычно носят свечи, а по-своему: ладонь обращена вверх и согнута “ковшиком”, свечка зажата между указательным и средним пальцами. Сама свечка была чрезвычайно короткой, не больше тех, какими украшают именинные пироги. Поэтому Юре показалось, что крохотный язычок пламени сидит на согнутой ладони. Огонек не трепетал и не вздрагивал, а горел необычайно ровно, точно лампочка крошечного фонарика. Вдобавок он распространял странный свет, в котором сжатые пальцы девушки казались чудесной алебастровой вазочкой. В необычном этом свете выглядели бледно-неживыми, удивительно прозрачными упругие девичьи груди с темно-розовыми сосками, покатые плечи, изящная тонкая шейка и хорошенькое овальное личико, которое несколько портил слишком большой для него нос с горбинкой. Черные, мелко-кудрявые волосы почти сливались с окружающей темнотой. Глаза были закрыты.

Похоже, девушка совершенно не стеснялась своей наготы. Юра же наоборот сильно смутился. В животе вдруг сделалось как-то пусто, тоскливо заныло под ложечкой. Кроме того ему неизвестно почему почудилось, что глаза девушки пристально изучают его из-под опущенных век. Юра потупился и не смел даже взглянуть на ее прекрасное тело.

— Ты теплый. Давно я не грелась.

Юра увидел вдруг перед самым своим лицом левую руку девушки. Растопыренные пальцы двигались в нескольких миллиметрах от его кожи, как бы нежно поглаживая ее на расстоянии. От ладони тянуло холодом, но более глубоким, чем холод дождевой воды или даже снега. Холодом замшелого серого камня, который с незапамятных времен лежал в не знавших солнечного луча глубинах пещеры.

Юра испуганно отвел ее руку и посмотрел в лицо девушке. Теперь ее глаза были открыты. Смотрели они нежно и ласково, но были какими-то... не то чтобы тусклыми, но —