До и после - [47]

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

Я не знала, имеет он в виду здесь — на церемонии прощания или здесь — на тротуаре.

— Я привезла Фостера, — выдала я обобщенную формулировку.

— Почему ты не внутри?

— А ты?

— Я не хочу слушать про него. Он был долбаным идиотом.

— Эзра.

— Да. И ты это знаешь, и я это знаю, и все это знают, но мы просто должны стоять там и слушать, как люди говорят, какая это трагедия. Но это не трагедия. Трагических смертей нельзя избежать, а смерть Сэма можно было бы.

Я не знала, что сказать, и не была уверена, что сказала бы Джейн. Романтика определенно была характерна для ее работ, но в ее книгах присутствовала и жестокая правда: иногда все получается не так, как мы того хотим. Иногда случаются потери. Иногда твоя сестра выходит замуж за отвратительного человека. Так что, возможно, Джейн просто признала бы, что в словах Эзры был некий смысл.

— Извини. — Он посмотрел обратно на похоронное бюро. — Я, наверное, говорю как полная задница.

— Я не очень компетентна в говорящих задницах, — отозвалась я, не подумав. — Ограниченный личный опыт.

Уголок губ Эзры приподнялся, примерно на полсекунды.

— Что... что ты делал? — Я показала на машину, как будто она обозначала странное поведение Эзры. — Считал?

Он просто покачал головой и продолжил молчать.

— Я могу пойти с тобой, — сказала я. — Если ты хочешь увидеть его.

— Не хочу. Это плохо?

Я сглотнула:

— Нет. Нет, не думаю.

— Это слишком. — Он снова покачал головой. — Я не... Я не могу...

Эзра замолчал, и когда он посмотрел на меня, я подумала, что он может заплакать. Я ощутила мгновенную потребность не допустить этого. Я могла бы отпустить еще одну неудачную шутку, но в голове было пусто.

Я никогда не теряла друга. Бабушек и дедушек, когда была совсем ребенком. Дядю, которого едва знала. Но я не знала, каково это — потерять друга, даже не близкого. В моей жизни присутствовало много людей, с которыми я не была близка, но даже потерю одного из них — Рэйчел Вудсон или Марии Сильва — я не могла вообразить.

Я сошла с тротуара, приблизилась к Эзре и обняла его. Он не обнял меня в ответ, и несколько секунд я чувствовала себя идиоткой, но потом он сомкнул руки вокруг меня и прижал ближе. Он был выше меня, мое лицо как раз поместилось в сгиб его шеи.

— Ты в порядке? — наконец спросила я, не отпуская его.

— Угу.

Я ощущала, как его голос эхом отдается в грудной клетке.

— Уверен?

— Нет. — Пауза. — Может, постоим так еще немного?

— Хорошо.

Так мы и стояли. И это было не столько объятие, сколько моя попытка действием выразить то, что я не могла сказать словами. Мне хотелось, чтобы Эзра не выглядел таким несчастным. Мне хотелось, чтобы он чувствовал себя в безопасности так же, как мы с Фостером чувствовали себя в безопасности рядом с ним.

Эзра несколько раз глубоко вдохнул, а потом снова начал считать.

Я не останавливала его. Не задавала вопросов. Я не понимала, но в данный момент и не чувствовала необходимости понимать. Я просто хотела, чтобы Эзра был в порядке.

* * *

Мы уже вернулись с церемонии прощания домой, и через некоторое время я обнаружила Фостера под кухонным столом.

Обнаруживать Фостера в странных местах уже стало привычным, например, сидящим в пустой ванне, или корзине для белья, или в шкафу для одежды. Но лежащим под столом в кухне — это что-то новенькое. Так что я подошла и уселась на пол, обняв руками коленки и опираясь спиной на посудомоечную машину. Она работала, и кухню заполняли громкие звуки полоскания.

— Дев, он выглядел, как будто спит, — сказал Фостер после долгого молчания. — Сэм Уэллс. Он выглядел, как будто просто спит. Там было столько людей, что они заполнили три огромных помещения.

— Полагаю, он был важен для многих людей.

— Если бы ты умерла, что бы ты хотела чтобы о тебе говорили?

Я поняла, что это один из тех вопросов Фостера, на которые не требуется ответа, поэтому позволила ему продолжать.

— В смысле, тебе бы хотелось, чтобы люди говорили о тебе всю эту вежливую фигню или чтобы они говорили правду?

— Правду?

— Настоящее. Иногда ты слишком громко разговариваешь. И бесишься без причины. И иногда ты слишком критична к людям, которые этого не заслуживают.

Я не рассердилась, отчасти потому, что Фостер размышлял о чем-то своем, отчасти потому, что это правда.

— И если ты вдруг умрешь, то это не будет значить, что эти черты не были частью тебя. Но люди не будут говорить о настоящем.

— Они хотят сосредоточиться на хорошем, — сказала я.

— Его убило не хорошее. — Он помолчал. — Он поступил очень глупо, Дев. Но люди не могут этого сказать. Такое не принято говорить.

Я не ответила.

— Если бы Эзра умер, ты бы продолжала называть его придурком?

— Не говори так.

— Вечно ты так говоришь. Ты всегда говоришь мне, чего не говорить, но я всего лишь говорю правду, и я не понимаю, что в этом плохого. Если бы Эзра умер, мне бы хотелось, чтобы ты продолжала звать его придурком, если действительно так считаешь. Если человек умер, это еще не значит, что его смерть должна изменить твое отношение к нему или то, каким он был на самом деле. То, что его не стало, не значит, что он не был плохим человеком или никогда не терпел неудач.