Днище - [6]

Глава 8

В то же самое время в приёмном отделении больницы врач отдёрнул с лежащего на каталке человека простыню, как фокусник сдёргивает платок со шляпы, в которой должен находиться кролик.

– Он? – спросил доктор скучным официальным тоном, глядя в бледнеющее лицо Любови Ивановны Катковой.

– Ой! – вскрикнула та, будто её кольнули булавкой в мягкую часть, и стала медленно клониться назад, предпочитая, видимо, отдых на комфортабельном кафельном полу дальнейшему созерцанию представлений фокусника в белом халате.

Под простынёй лежал Анатолий Иванович Катков, последний мужчина в жизни тёти Любы, столь бесцеремонно оставивший её квартиру без мусорного ведра.

Глава 9

Олег Гиппиус к литературе был причастен так же, как Алла Пугачёва к народному бунту. До недавнего времени он работал на стройке сторожем. Но трагедия под личиной праздника всех мужчин, служивших в армии, сделала в его вялотекущей жизни такой перелом, о котором ни один поэт ещё ничего не написал. Начиналось всё весело. Два украинца пришли в его апартаменты с несколькими пузырями свежайшего, ароматнейшего самогона. И, чтобы свести к минимуму шансы на отказ от совместного распития, к набору прилагались сало, лук, чёрный ржаной хлеб и малосольные огурчики. Всё, надо сказать, домашнее, кроме хлеба, который пытался оправдаться чрезмерной мягкостью при хрустящей корочке. Олегу сразу стало ясно, что больше он над своей судьбой не властен, и дегустация классической национальной кухни изрядно сдабривалась воспоминаниями о службе и всего, что с ней связано прямо или косвенно.

Утром, ощутив далеко не нежное прикосновение к своему туловищу, Олег открыл глаза, вокруг которых шли концентрические круги как от камня, брошенного в воду.

– А? Чё? Что такое?

– Ну, проснулся? – ласково спросил начальник участка и кулаком разрешил ещё минутку полежать.

– Больно, бля! За что?

– А ну дуло залепи и напряги на секунду кусок говна, который у тебя вместо мозга, ты, дегенерат! Слушай, сука, внимательно. Ты попал. Ты так попал, что вся твоя предыдущая имбецильная жизнь тебе курортом покажется.

По ходу монолога, читаемого начальником в лучших театральных традициях, стал ясен ответ на загадку столь странного пожелания доброго утра. Суть речи, переполненной афоризмами, аллегориями, описаниями и экспрессивной жестикуляцией сводилась к следующему: пока Олег отдыхал от интернационального застолья, с участка пропало столько дорогих сердцу начальника предметов, материалов и инструментов, что даже переход Гиппиуса в лучшую жизнь по ту сторону реки Лета не залечит его, начальника, душевной раны. После всего сказанного был задан Олегу один единственный вопрос:

– Квартира есть?

– Есть, – ответил он, не поняв, причём одно к другому.

– Считай, что сегодня твой счастливый день. Второй день рождения. А то бы перевели тебя к двум твоим жовто-блакытным друзьям на работу по кормлению червей своим организмом. Вставай, павлин очкастый, поехали к нотариусу.

– Зачем к нотариусу?

– День рождения у меня через месяц. Вот и сделаешь мне подарок в виде жилплощади. А на сдачу, так и быть, забирай свою гнилую жизнь.

Так как подавать на апелляцию в данном случае было бессмысленно, то через один оборот минутной стрелки по циферблату швейцарских часов ручной работы, их владелец стал обладателем однокомнатной малосемейки на пятом этаже пятиэтажки.

– Если завтра тебя тут увижу, закопаю. Понял? – обратился начальник злополучного участка к Олегу, который столь щедро его одарил.

– Понял.

– Всё, срыгнул отсюда, маргинал, – и будущий именинник подкрепил свои слова таким волшебным пендалем, что ровно через пол минуты горизонт был чист.

Глава 10

«Ты смотри, прямо кавалер. Ишь, как вырядили», – думал Лёня Куц, смотря на дядю Толю в чистом костюме, который лежал в дешёвом деревянном гробу. Гроб стоял перед подъездом на двух табуретках в окружении нескольких человек. У изголовья стояла вдова Анатолия Ивановича, Любовь Ивановна Каткова. Она смотрела на мужа блестящими глазами, в которых даже самый опытный сыщик не нашёл бы следов горя. Рядом толпились люди, мечтавшие о скорейшем приближении фуршетно-банкетной части мероприятия. Куций пришёл тоже скорее из меркантильных, чем из сентиментальных соображений. Сутки, проведённые на отдыхе в обезьяннике, подгоняли его неокрепший организм к скорейшему обретению привычного состояния. Выпустили же Лёню потому, что его левый глаз объявил пожизненный бойкот и навсегда бросил свою работу по созерцанию окружающего мира. Так как недуг у куцего не прошёл даже после нескольких ударов лечебной дубинкой в околопочечное пространство, его просто попросили удалиться во избежание бумажной волокиты. Частичная потеря зрения сулила сплошные привилегии в виде льгот и пенсии, поэтому всё, можно сказать, сложилось как нельзя лучше.

Глава 11

Олег Гиппиус взял сигарету и вышел на балкон квартиры, с помощью одного автографа ставшей материальным обоснованием неудавшегося праздника. Промозглый ноябрьский ветер гнал рябь по невысыхающей огромной луже во дворе, в которой за годы её существования успели появиться лягушки.

Под подъездом группа людей окружила неудобный прямоугольник гроба, который был занят телом в костюме, обречённом на вечное горизонтальное положение. Единственный венок в руках, видимо, вдовы, напористо стремился поддаться ветру и упорхнуть со скучной церемонии.