Дни в Бирме - [69]

Мистер Макгрегор поднял руку, требуя внимания. «Что все это значит?» – сурово крикнул он.

В ответ поднялся рев и полетели камни, в том числе довольно увесистые, но, по счастью, никого не задевшие. Один из стоявших на аллейке повернулся и, махнув палкой, прикрикнул, чтобы с камнями подождали. Затем этот парень, силач лет тридцати, с рогульками висящих усов, в рубахе и коротком лонги, сделал шаг к европейцам.

– Что это значит? – повторил мистер Макгрегор.

Парень заговорил бойко и не особенно сердито:

– Мы с вами ссориться не хотим, мин-ги! Нам нужен лесной торговец Эллис (произносилось «Эллит»)! Тот мальчик, которого он утром ударил, слепой теперь. Дайте нам сюда Эллита, мы хотим наказать его. А другим вашим зла не будет.

– Рожу запомни, – через плечо бросил Эллис Флори. – Сядет малый годков на семь.

Мистер Макгрегор побагровел. Гнев несколько мгновений не давал ему открыть рот, и закричал он наконец так, будто находился в Англии:

– Кто вам дал право на подобный тон? Что вы себе позволяете? Я за всю жизнь не слышал подобной дерзости! Сию же минуту разойтись или я вызову полицию!

– Лучше не мешкайте, мин-ги! Мы знаем, что ваши суды не для нас, так уж мы сами накажем Эллита. Давайте его побыстрей. А то все ваши будут очень много плакать.

Мистер Макгрегор яростно махнул в воздухе кулаком. «Вон, сукин сын!» – заорал он, впервые за много лет употребив бранное слово.

Толпа грозно взревела и обрушился такой град камней, что досталось всем, не исключая стоявших у клуба бирманских вожаков. Один камень ударил представителя комиссара прямо в лицо, едва не опрокинув навзничь. Европейцы быстро вбежали в клуб и заперлись. Очки мистера Макгрегора были разбиты, из носа хлестала кровь. В салоне мужчины увидели бьющуюся истеричной ящерицей миссис Лакерстин, качающегося у стола в обнимку с пустой бутылкой Лакерстина, бормочущего в углу на коленях бармена (крещеного католика) и воющих от ужаса чокр. Только Элизабет, побелевшая как мел, сидела молча и неподвижно.

– Что там? – воскликнула она навстречу.

– «Что-что», в дерьме мы, – огрызнулся Эллис, дернув шеей, по которой ему здорово садануло. – Бирманцы кругом, камнями лупят. Ладно, не дрейфь, ребята! Кишка у них тонка дверь выломать.

– Немедленно вызвать военную полицию! – невнятно прогнусавил мистер Макгрегор, зажимавший ноздри красным от крови носовым платком.

– Как вызовешь? – сердито хмыкнул Эллис. – Пока вы с ними разговор вели, я посмотрел – отрезали нас чертовы скоты, язви их душу! Не продраться ни до постов, ни до тюрьмы. У Верасвами-то полно охранников с винтовками.

– Что ж, остается ждать. Надо надеяться, они сами стихнут и разойдутся. Успокойтесь, дорогая моя миссис Лакерстин, прошу вас, успокойтесь. Опасность, уверяю вас, очень невелика.

На слух, однако, чувствовалось по-другому. Грозный шум не только не стихал, но явственно нарастал, словно толпа все прибывала новыми сотнями бирманцев. За стенами ревело так, что в клубе нельзя было расслышать друг друга. Все окна салона закрыли, заперли, плотно задвинув рамами цинковых сеток, которыми иногда защищались от москитов. Тем не менее, то и дело звенели разбитые стекла, дрожавшие тонкие стены, казалось, вот-вот расколются под непрерывной каменной бомбежкой. Приоткрыв ставень, Эллис швырнул в толпу бутылку, но дюжина тут же влетевших камней заставила поспешно захлопнуть щель. Других намерений кроме крика, стука и обстрела камнями у бирманцев пока не наблюдалось, но дикий шум невыносимо действовал на нервы и поначалу просто ошеломил. Никому, кстати, не пришло в голову упрекнуть Эллиса, единственного виновника всего этого; угроза лишь звала сплотиться как можно теснее. Полуслепой без очков мистер Макгрегор стоял посреди комнаты, протянув руку благодарно вцепившейся в нее миссис Лакерстин и позволяя плачущему чокре обнимать свою ногу. Мистер Лакерстин снова исчез. Эллис метался взад-вперед, тряся кулаком в сторону полицейских казарм:

– Где эти е… полицейские, мать их! – вопил он, не стесняясь дам. – Сто лет такого случая не будет! Сейчас бы десяток винтовок, сколько б мы этой б… сволочи ухлопали!

– Помощь идет! – выкрикивал в ответ мистер Макгрегор. – Но нужно время пробраться сквозь толпу!

– Так чего ж они, сучьи дети, не стреляют? Уже бы кучи негритосов в крови валялись! Черт их, такой случай, такой шанс!

Увесистый кусок гранита пробил цинковую сетку. Влетевший следом в дыру камень ударился о стенной образчик «китаёзы», рикошетом ободрал локоть Элизабет и приземлился на столе. Снаружи триумфально взревело, и на крышу обрушились кошмарные удары – забравшиеся на деревья бирманские детишки с риском для жизни срывались вниз, задами плюхаясь на гремящую кровлю. Мадам Лакерстин превзошла саму себя, издав визг, перекрывший весь наружный шум.

– Заткнись ты, швабра драная! – прикрикнул Эллис. – Свинью режут, и то тише орет. Флори, Макгрегор, давай сюда! Гонца слать надо, срочно думайте, как выбираться!

Элизабет, внезапно сорвавшись, зарыдала; удар камнем сломил ее выдержку. К изумлению Флори, она схватилась за его рукав, и даже в этот момент ее прикосновение перевернуло все в груди. Вообще, происходящее сейчас Флори воспринимал со странным чувством отчужденности и без особых страхов – бирманцы никогда не виделись ему действительно опасными. Лишь дрожащая на его руке рука Элизабет заставила оценить серьезность ситуации.