Дни, когда я плакала - [72]

– Мои родители решили поместить ее в дом престарелых не просто так. Она то и дело паковала все свои вещи, свою одежду, картины – она всегда снимала картины со всех стен, складывала их в пикап и уезжала в случайном направлении. Мы искали ее часами. Она оставляла включенными газ, воду. Как-то затопила ванную. Загружала одеждой стиральную машину, но не включала ее. А если вспоминала, что надо включить, потом забывала развесить на просушку. К тому времени, как мы до нее добирались, одежда покрывалась плесенью. Она больше не могла о себе заботиться.

– Представляю, как тяжело было это видеть.

Я киваю, глядя на проносящиеся мимо деревья.

– Я помню свой последний разговор с ней. Она попросила меня сходить к ней комнату и принести одеяло, потому что она замерзла. Она велела мне взять голубое одеяло из шкафа, а не то, что лежит на постели, потому что там спит ребенок. – Я смотрю на Оливию и качаю головой. – Я проверила ее кровать, и, конечно, там не было никакого ребенка. Я вернулась к ней и спросила, о ком она говорит, и она ответила: «О малышке Куинн».

Ливви ежится.

– Я сказала: «Так Куинн – это я», а она такая: «Да, я знаю, что ты Куинн». Она выглядела такой растерянной. Я пошла за одеялом, а когда вернулась, она спросила меня, не разбудила ли я малышку, – я прикусываю губу. – Это было уже слишком. Я не могу даже представить, какая она теперь.

– У меня никогда такого не было, – честно признается Ливви, – и я не могу притворяться, что понимаю, как тебе тяжело, но одно я знаю наверняка: ты больше не можешь это откладывать.

– Я знаю, – отвечаю я. – Но как будто чем дольше я жду, тем тяжелее становится, потому что я знаю – она злится на меня за то, что я не приезжаю ее навестить.

– Лучше съездить к ней, пока она злится, чем упустить возможность вообще когда-нибудь ее снова увидеть. – Ливви смотрит на меня, потом снова на тропу. – Кроме того, если ты расскажешь ей, что твой отец продает ее землю, может, она сможет его остановить.

Я смотрю на нее округлившимися глазами.

Она с улыбкой пожимает плечами.

– Знаешь, я надрала бы своему сыну задницу, если бы он только попытался продать что-то настолько же красивое, принадлежащее мне.

– О боже, Ливви! – Я смеюсь со слезами на глазах. – Ты абсолютно права. Она бы убила его, если узнала бы.

– Ага. Поехали расскажем его мамочке, что он натворил!

Мы выезжаем из леса на открытую сельскую дорогу. Я делаю глубокий вдох при виде дома Хэтти. Когда мы паркуемся под навесом, я достаю свои вещи, лежащие сзади, и одеваюсь.

– Может, зайдем в дом, а потом поедем обратно?

Она смотрит на меня с добротой в карих глазах.

– Конечно.

Мы поднимаемся на крыльцо, и я замираю, глядя на ключи в своей руке. Ключи Хэтти. Когда дверь открывается, я чувствую знакомый запах – перечной мяты и табака. Шкафа с нашими фотографиями за стеклами больше нет. Газетница, холодильник, газовая плита, солонка в виде рождественской елки. Остались только каркасы кроватей и матрасы в спальнях.

Я помню, как тут всё было. Кресло Хэтти у окна, а напротив него – диван. Рядом с телевизором Хэтти поставила шкаф, чтобы видеть наши лица – мое, папы, мамы и дедушки. Папа говорил, что после смерти дедушки она сильно изменилась, но я знала только эту Хэтти.

Мы запираем дверь и идем к машине. Солнце уже клонится к горизонту, когда я оглядываюсь. Это место было бы сложнее покинуть, если бы тут по-прежнему бурлила жизнь, но сейчас здесь уже ничего нет, включая Хэтти. И даже ее части тоже исчезают. У меня осталось мало времени. Мне нельзя терять ни секунды.

То, что я никогда не забуду о доме Хэтти

1. Изгибы дороги, из-за которых мне кажется, будто я въезжаю в Нарнию.

2. Скрип второй ступеньки крыльца.

3. Звук дождя, стучащего по жестяному навесу.

4. Ухаб на дороге и авария, которая из-за него произошла.

5. Заросли ядовитого плюща в лесу и тот день, когда Хэтти показала мне, как распознать его листья.

6. Разница между горчицей и листовой капустой и то, что Хэтти предпочитала горчицу.

7. Как мы с ней пели в саду.

8. Как в оранжерее от нас не разлетались колибри, когда мы наливали им нектар. Как однажды колибри села мне на руку.

9. Как завязывать крепкий узел – как тот, что удерживает качели из шины.

10. Дрейссены на дне реки и то, насколько остры их ракушки, если на них случайно наступить и расколоть.

11. Украшенный камин на Рождество.

12. Поджаривание зефира над огнем газовой плиты летом.

13. Рис по утрам.

14. Служба в церкви по воскресеньям.

15. Ее рецепт сладкого чая.

16. Ее рецепт лимонада.

17. Ее рецепт зеленой фасоли с картошкой.

18. То, как она произносила слово «херня»: «хиирня». И как все позволяли ей говорить его, словно это не ругательство.

19. Карточные игры и чтение книг, когда на улице было слишком жарко.

20. Наблюдение за тем, как крутится мир, с ее подвесных качелей.

По словам Ливви, в доме престарелых пахнет, но не так плохо, как могло бы.

Мы подходим к стойке регистратуры и спрашиваем, можно ли увидеть Харриет Джексон. Медсестра спрашивает мое имя и паспорт. Ливви приходится остаться у входа.

– Ты сможешь. Ты воин.

Но сейчас я совсем не чувствую себя воином. Мне кажется, меня вот-вот стошнит.