Дни, когда я плакала - [15]

Картер фыркает.

– Серьезно, Куинн?

– Какую конспиративную группу мы используем в нашей постановке? – спрашиваю я Одена и только Одена.

– Думаю, это было ЦРУ.

– Правда? Я думаю, это была Куба.

Картер говорит:

– Я думаю, это был Джонсон.

– Значит, выбираем между Кубой или ЦРУ, – говорю я, снова его игнорируя.

Картер поворачивается и вперивает в меня взгляд.

– Будет проще найти доказательства теории Джонсона.

– Это и правда так, – говорит Оден.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди.

– Я не согласна.

– Реально, Куинн? Или ты всё еще злишься из-за своего дневника?

– Я в бешенстве из-за своего дневника. И я думаю, что это ты ошибаешься.

– Ты не обрушишь мой средний балл из-за такой глупой фигни.

– Я обрушу твой средний балл? – я поворачиваюсь к нему. – Каждый раз, когда я вижу тебя, ты сидишь на уроке с опущенной головой.

– Ой, да ладно тебе, мисс Колумбийский университет, – он ухмыляется, и я прищуриваю глаза. – Просто прекрати. Я не собираюсь терпеть всё это целый месяц.

– Ну так смени группу, – говорю я.

– Я уже пытался. Мистер Грин не разрешает меняться.

Я закрываю рот. Он уже спросил об этом?

– Ребята, – говорит Оден, – у вас всё в порядке?

Мы его игнорируем.

– Это мне нужно сменить группу, потому что мне приходится работать с человеком, который рушит мою жизнь.

Картер шумно выдыхает через нос.

– Да ради бога, Куинн, я же стоял рядом с тобой, когда пришло новое сообщение. Как это вообще мог быть я?

– У тебя есть кто-то, кто работает на тебя.

Он качает головой, глядя на меня, а потом на его губах появляется улыбка.

– Ты мне льстишь, если думаешь, что я такой расчетливый, но, как я уже сказал, мне нет никакого дела до тебя и твоих проблем.

– Если это так, почему тебе так нравится совать нос в мои дела, рассказывая, что я не могла поступить в Колумбийский университет, если только мой отец не проспонсировал библиотеку?

Он смеется.

– Очевидно, я был прав.

– Но это не твое дело!

– Ребята, – шипит Оден.

Ни один из нас не отводит взгляда.

– А теперь ты публикуешь мой дневник и шантажируешь меня, чтобы я рассказала своим родителям о Колумбийском университете. Ты жестокий человек, Картер Беннетт.

– О боже, – он хлопает в ладоши от отчаяния, – что мне сделать, чтобы ты прекратила так себя вести?

Я фыркаю.

– Ну даже не знаю. Вернуть мне мой дневник?

– И как я должен это сделать, если у меня его нет?!

– Эй! – Оден ударяет ладонью по парте. Мы оба поворачиваемся к нему, ошарашенные. – Я не знаю, что происходит между вами двумя, но с тех пор как мы начали работать вместе, у нас тут сплошная драма, – он тычет пальцем в список фильмов. – После урока можете хоть головы друг другу пооткусывать, мне пофиг, но пока мы тут, не могли бы вы, пожалуйста, сконцентрироваться? – последние слова он шипит, словно мамочка, отчитывающая своего четырехлетку за непослушание.

Картер трет ладонью лоб и вздыхает. Потом бросает взгляд на меня, приподняв брови, будто бессловесно спрашивая, готова ли я вести себя хорошо, будто это я тут главная проблема. И этим еще больше выводит меня из себя. И что я должна делать? Забыть, что моя жизнь рушится прямо у меня на глазах?

Воздух влетает и вылетает у меня из ноздрей, не достигая легких. Я так зла и безутешна, что уже снова чувствую покалывание в слезных протоках. Не имея при себе дневника, куда можно записать причины, почему я так расстроена, не могу избавиться от ощущения, что вот-вот взорвусь.

– Это ты потерял мой дневник, – слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить. – Это из-за тебя какой-то псих получил доступ ко всем моим личным спискам. А ты не можешь даже за это извиниться! Теперь все знают о Колумбийском университете. Теперь кто-то шантажирует меня, чтобы я рассказала всё родителям. И, может, это кто-то и не ты, но если это не ты, я и понятия не имею, с чего начать выяснять, кто это на самом деле. Так что я обвиняю тебя, потому что не знаю, что мне еще делать. Вся моя жизнь катится к чертям…

– Прости, – говорит Картер.

Я умолкаю, ошарашенная. Погодите, что?

– Ты права, это я потерял твой дневник. Ничего бы из этого не случилось, если бы он остался у тебя, – он опускает взгляд и вздыхает. – Боже! –  потом он бросает взгляд на Одена, прежде чем перевести его на меня. – Давай я помогу тебе его найти? Тогда ты наконец убедишься, что это не я, и мы сможем покончить с этим делом.

Я захлопываю рот, ошеломленная тем, что открыто высказалась. Но еще больше меня поразило, что Картер и правда извинился. Я прижимаю руки к парте, не желая признавать, как сильно мне хочется, чтобы он мне помог, какое облегчение я испытала бы.

Он протягивает руку, заставая меня врасплох.

– Договорились? – спрашивает он.

Я взвешиваю все за и против, прикусив нижнюю губу. Мне нужна его помощь, а если он и есть мой шантажист? Полагаю, у меня нет причин не сотрудничать с ним, даже если я его подозреваю. Держи врагов близко, так ведь говорят? Я пожимаю ему руку.

– Это не значит, что я тебе доверяю.

Картер отвечает:

– Ты не обязана.

Мы оба поворачиваемся к Одену.

– Итак… – Он с опаской переводит взгляд с одного на другого и обратно, не особо понимая, чему именно он сейчас стал свидетелем. – Если мы выберем теорию Джонсона, думаю, нам стоит поставить в приоритет фильм о Джоне Кеннеди 1991 года.