Дни испытаний - [40]

На ходу одевая полушубок, он выскочил на улицу. Навстречу ему бежал Ковалев. У крыльца они столкнулись.

— Что случилось? — почти крикнул ему Ростовцев.

— Часовой второго поста обнаружил противника. Со стороны дороги…

— Поднять людей! Дать осветительные ракеты!

В небо белой лентой взвилась ракета. Падая, она разгорелась ослепительным светом. На несколько секунд местность осветилась, как днем, и каждая ямка на снегу, каждый холмик в окружности стали отчетливо видны. Из обоих дзотов, обращенных в сторону шоссе, хлестнули пулеметные очереди. Трассирующие пули резали темноту. Казалось, кто–то проводил по воздуху маленьким красным угольком.

Противник залег, и первая атака, рассчитанная на неожиданность, захлебнулась.

Ростовцев, пригибаясь, добежал до крайнего дзота.

— Как дела? — крикнул он расположившимся здесь пулеметчикам.

— Дела нормальные, товарищ лейтенант, — ответил один из них. — С рассветом посчитаем, сколько уложили…

Самое опасное миновало. Теперь, когда не удалось базу застать врасплох, финны должны были либо уйти, либо попытаться взять ее приступом, нащупав слабые места. Так или иначе, но было необходимо дать знать о случившемся в полк и вызвать оттуда подкрепление. С тех пор, как обнаружилась потеря связи, прошло около двух часов. Если считать, что финны нарушили ее по пути, то обрыв должен бы находиться близко. У Ростовцева мелькнула мысль послать кого–либо из бойцов к дороге в обход со стороны озера. Пока темно и пока финны не окружили базу, чего можно было ожидать, это казалось вполне осуществимым.

Ростовцев сообщил этот план Ковалеву и спросил, кого, по его мнению, можно было бы послать.

— Нужен сильный, выносливый и осторожный боец, хорошо умеющий ходить на лыжах, — сказал он. — Может быть, нужны даже два таких человека.

— Каждый боец нам сейчас дорог, — возразил Ковалев. — Достаточно послать одного.

— Согласен. Кого же?

— Разрешите, я пойду, — предложил он просто. — Я справлюсь и один.

— Но вы нужны здесь, — неуверенно произнес Ростовцев, которому не хотелось отпускать Ковалева. Он понимал, что дело, за которое тот брался, было чрезвычайной важности, но в то же время ему не хотелось оставаться одному без такого опытного и энергичного советчика, каким становился Ковалев в минуту опасности. И, кроме того, он боялся за него, хотя и не признавался в этом себе. — К тому же я не уверен, хороший ли вы лыжник, — добавил он.

— В училище я не занимал на соревнованиях места, ниже третьего, — отпарировал Ковалев. — С тех пор не так–то уж много времени прошло. Обещаю вам возвратиться не позднее, как через три часа.

Ростовцев снова хотел возразить, но вдруг как–то неожиданно для самого себя согласился. И сразу же после того, как дал согласие, передумал, досадуя на свою слабость. Сейчас уже было поздно брать слова обратно, и он, махнув рукой вслед удалявшемуся для сборов Ковалеву, крикнул только:

— Не забудьте маскхалат надеть…

Собрался Ковалев быстро. Поверх белого маскировочного халата, он повесил за спину телефонный аппарат, приладил железные когти для залезания на столб, сунул за пазуху пару гранат, и, отстегнув кобуру, положил пистолет прямо в карман. В другой карман он положил ракетницу. Некоторое время он думал, брать ли автомат, тяжесть которого становилась весьма ощутительной в сочетании с тем, что он уже взял. Повертев автомат в руках, он все же повесил на себя и его. В таком воинственном виде он вновь предстал перед Ростовцевым.

— До скорой встречи, товарищ лейтенант, — сказал он, улыбаясь. — Если увидите красную и вслед за ней зеленую ракеты, знайте, что дело сделано, и я пускаю от радости фейерверки.

— Хорошо. Желаю успеха… Да, — спохватился Ростовцев, — может быть, на дорожку для обогревания того… хочешь? — он указал на свою фляжку, непроизвольно переходя на «ты».

— Что вы! Нельзя. Меня уж однажды это «того» подвело. Теперь научен. Давайте лучше на всякий случай вашу руку… — Он крепко, по–мужски, сжал его ладонь. — Счастливо оставаться!

Застегнув крепления лыж, он выбросил вперед палки и взял с места упруго и сильно, всем корпусом.

Ковалев двигался вперед мягкими ритмическими толчками. До полотна железной дороги местность была ровная, и лыжи хорошо скользили по хрустящему снегу, покрытому сверху промерзшей корочкой. Ветер отполировал ее поверхность, и она, потрескивая, выдерживала тяжесть человеческого тела.

У железнодорожной линии Ковалев был уже через несколько минут. Насыпь в этом месте была невысокой. С хода перемахнув через ров, Ковалев поднялся на линию и осторожно, опираясь на палки, чтобы не сломать лыжи, ступил на рельсы. Съехав вниз, он остановился и прислушался. Между одиночными выстрелами он различил глухой звук взрыва. Привычным ухом определил, что это легкий миномет.

«Миномет надо подавить, — подумал он про себя, — иначе будет скверно. Догадается ли лейтенант?»

Ему вдруг захотелось вернуться и сказать Ростовцеву, что следует делать. Он не был уверен, что лейтенант сумеет руководить обороной правильно. Ковалеву всегда казалась излишней та осторожность, которую проявлял его начальник во всех мероприятиях. Но, постояв в раздумье некоторое время, он, наконец, решил, что еще успеет и вернуться, чтобы принять личное участие в бою. Он поправил автомат, устроил удобнее когти и широкими шагами двинулся направо вдоль насыпи. Мелкий кустарник мешал ему развить скорость. Приходилось лавировать, чтобы не запутаться. Опасаясь, что финны оседлали и железную дорогу, он шел осторожно.