Дневники. Письма. Трактаты. Том 1 - [57]
Из книги «Великолепие немецкой нации» (1609)[596]
Девятнадцать лет назад я работал у одного золотых дел мастера – старого, искусного и много путешествовавшего человека; однажды он рассказал мне, что, как он узнал от сведущих людей, Альбрехт Дюрер посетил проездом один могущественный и славный город, который не будет здесь упомянут.[597] Там ему показали (быть может, скорее из вежливости по отношению к Максимилиану,[598] чем из любви к искусству) одну великолепную и необыкновенно красивую картину и спросили, что он о ней думает. [599] Альбрехт Дюрер от великого изумления едва мог высказать свое мнение о ней. Тогда господа сказали ему: этот человек умер здесь в приюте (желая тайно уколоть Дюрера, как бы говоря: что бы вы, бедные мечтатели, ни воображали о своем искусстве, вам приходится вести такую жалкую жизнь). О, – отвечал Дюрер, – это прославит вас навеки; какая великая честь, если вечно будут рассказывать, как презрительно и недостойно отзываетесь вы о человеке, благодаря которому могли бы приобрести славное имя.
Эразм Роттердамский. из переписки с Пиркгеймером по поводу заказанного им Дюреру гравированного портрета (1523—1526)[600]
Дюрера я приветствую от всей души. Это художник, достойный бессмертия. Он начал в Брюсселе мой портрет. Если бы только он закончил его!
Я желал бы, чтобы Дюрер сделал мой портрет. Кто не мечтает о портрете работы столь великого художника? Но как это осуществить? Он начал в Брюсселе рисовать меня углем, но, вероятно, я уже давно изгладился из его памяти. Если он может сделать что-нибудь по памяти и с помощью медали,[601] тогда пусть он сделает для меня то же, что он сделал для тебя, которого он изобразил немного слишком толстым.[602]
Каким образом выразить мне мою признательность Дюреру, я еще не знаю. Он достоин вечной славы. Если его изображение не совсем точно, в этом нет ничего удивительного. Я уж больше не тот, каким был пять лет назад.
Иоганн Черте[603]. Письмо Дюреру. 1522 год
Приглашаю Вас в гости к завтраку в следующую субботу. Мое искреннее желание и просьба к Вам – придите, не останьтесь дома. Не укажете ли Вы также моему слуге, где можно найти Варнбюлера? Посылаю Вам теорему о треугольнике с тремя неравными углами. Я нашел решение по дороге, возвращаясь вчера от Вас домой. Но сделать из квадрата треугольник такой же площади – это искусство. Я полагаю, Вам это хорошо известно. Сферой я также не премину заняться; как только я буду иметь немного досуга, я попробую, что я могу сделать; от Вас это не останется скрытым.
И. Черте
Корнелиус Граффеус. Письмо Дюреру от 23 февраля 1524 года[604]
Господину Альбрехту Дюреру, князю живописи, моему другу и возлюбленному брату во Христе в Нюрнберге. В случае его отсутствия Вилибальду Пиркгеймеру.
Еще раньше я написал тебе длинное письмо от имени Томмазо Бомбелли,нашего общего друга, но мы до сих пор не получили от тебя никакого ответа. Мы же настоятельно желаем, чтобы ты ответил нам хотя бы в трех словах, чтобы мы знали, как ты поживаешь и что у вас происходит, ибо нет никакого сомнения, что происходят очень важные вещи.[605]Томмазо Бомбелли просит передать тебе множество приветов. Я также прошу тебя, как уже просил в моем последнем письме, чтобы ты передал от моего имени десятикратный привет Пиркгеймеру. О моем положении я ничего не пишу;[606] об этом расскажут тебе податели этого письма, превосходные люди и истинные христиане. Я рекомендую их тебе и нашему Пиркгеймеру, как самого себя. Будучи сами превосходными людьми, они достойны быть настоятельно рекомендованными всем превосходным людям. Будь здоров, мой дорогой Альбрехт!
У нас распространяется изо дня в день все более сильное новое преследование против евангелия, о чем вам подробнее расскажут эти братья.[607] Еще раз будь здоров!
Антверпен, в день после праздника престола св. Петра [23 февраля] 1524 года.
Весь твой
Корнелиус Граффеус
Никлас Кратцер. Письмо Дюреру от 24 октября 1524 года[608]
Высокочтимому и достойному Альбрехту Дюреру, гражданину Нюрнберга, моему любезному господину и другу.
Высокочтимый и любезный господин. Я очень рад был узнать о добром здоровье Вашем и Вашей жены. Знайте же, что меня посетил в Англии Ганс Пёмер, я пригласил его. Теперь, когда вы все в Нюрнберге стали евангелическими,[609] я должен Вам написать. Да будет бог милостив к Вам, чтобы Вы довели свое дело до конца. Ибо противники сильны, но бог еще сильнее, и он всегда помогает слабым, взывающим к нему и признающим его. Любезный господин Альбрехт, осмеливаюсь просить Вас, чтобы Вы сделали для меня рисунок инструмента для измерения расстояний в длину и в ширину, который Вы видели у господина Пиркгеймера, о чем Вы мне рассказывали в Антверпене, или, может быть, господин Пиркгеймер пришлет мне чертеж этого инструмента, этим он доставил бы мне большую радость. Я хотел бы также знать, сколько стоит комплект оттисков всех Ваших гравюр и не вышло ли в Нюрнберге чего-либо нового, касающегося моих наук. Я слышал, что наш друг Ганс, астроном, умер. Не будете ли Вы любезны написать мне, что осталось после него и нашего Стабия и куда могли попасть его гравюры и деревянные доски. Кланяйтесь от меня господину Пиркгеймеру. Я надеюсь сделать для него карту Англии; это большая страна, которая осталась не известной Птолемею.
