Дневники обреченных - [21]

— Вот именно… Я, честно говоря, многое прочитала из написанного зарубежными коллегами, стыдно было за отечественную психиатрию в этом направлении, ведь у нас столько ученых, гениев буквально, такие работы!

— Ннн-да, если бы еще не мешал никто, не сокращал, зарплату не срезал — копейки уже остались!

— Хе-х… Слышала министр недавно объявила, что положение в российской медицине прекрасное!

— А-га… И зарплата у врача средняя сто десять тысяч в месяц! Совсем нет совести у человека!

— Господь каждому Судия! О! Захар Ильич, кажется…, пойдем — зовет…

В команде были собраны несколько врачей разных специальностей, причем имевших не по одной, а по нескольку. К примеру Шерстобитова, с которой разговаривала Наташа, была судмедэкспертом, психиатром, наркологом; Наталья сама тоже начинала с судмедэкспертизы, сейчас же занималась психотерапией, среди остальных в перечне их специализации имелись так же: гомеопат, психолог — профайлер * (специалист по составлению подробных и точных психологических портретов человека), невропатолог, терапевт.

Все дружной кучкой уселись за столом в кабинете Лагидзе. Отделился только психолог-профайлер, делая вид более важной персоны, хотя и врачом то по образованию не был * (Психология не является медицинской специальностью, психологи в отличии от психиатров, не оканчивают медицинских ВУЗов). Захар Ильич кратенько объяснил задачи вообще и на сегодняшний день в частности, попросив каждого обратить особое внимание на поведение своего подопечного во время происходящей суеты, предполагаемой после особенного знаку — три стука о любую поверхность. Предполагалось проводить исследование одновременно с четырьмя привезенными заключенными, разумеется, без насилия, но с должным пиететом к каждому.

Личное присутствие главного психиатра страны было необходимо, прежде всего, ему самому, что, кроме того придавала вес и серьезность самому исследованию.

Далее директор центра исследований попросил на бумаге изложить каждого свои мысли и предложения, исходя их индивидуального видения процесса, вопросы, которые хотелось бы задать каждому исследователю испытуемым, другие пожелания, что он изучит сразу по их написанию.

Через десять минут доктора, передав исписанные листы бумаги, отправившись в специализированную аудиторию, куда уже были сопровождены привезенные.

В достаточно просторном помещении располагались в круг несколько массивных столов, таким образом, что испытуемые находились внутри него, спинами друг к другу, а испытатели, сидя напротив, могли видеть и коллег, и всех заключенных разом, что позволяло, не меняя своего положения медикам обмениваться впечатлениями, указывать знаками и взглядами на, скажем, необходимость, что-то предпринять или предупредить, а вторым, находясь в визуальном разъединении с друг другом, не иметь возможности контролировать или подсматривать за происходящим.

Заключенным были слышны только слова, вопросы-ответы, на что отводились маленькие временные промежутки. Не понимающим суть исследований, действия врачей казались спонтанными, к тому же некоторые вкрапления в виде вопросов о состоянии здоровья, причин волнения, состояния психики, некоторые другие, специально задаваемые не вовремя и с неподходящими интонациями, могли сбивать с мысли, не позволяя концентрироваться.

Такой метод был выбран в связи с необходимостью, к примеру, создавать действиями трех испытуемых и трех работающих с ними врачей, шумовые помехи, действующие раздражительно на одного исследуемого, с которым проводилось специальное тестирование, требующее не возможности собранности и необдуманности ответов, то есть интуитивных реакций.

Не маловажным стало новшество, придуманное одним из врачей центра — стулья, на которых сидели испытуемые, крепились наглухо в круглой платформе, с возможностью её поворота на оси, что позволяло нажатием одной кнопки перемещать подопечных по окружности для смены врачей, что было неожиданной сменой обстановки. Так приноровиться к манере общения одного врача было невозможно, ведь получив вопрос от первого, отвечать часто приходилось следующему.

Окон в помещении не было, что позволяло создавать разный искусственный световой фон, или неожидано выключив основное освещение, локализовать подсветку только на один стол, направив пучок яркого света в лицо испытуемому, или таким же образом со спины врача, при том, что его тело становилось лишь темным силуэтом, черт лица не было видно, слышался только голос, а остальные участники лишь попадали в слабое освещение. Такой подход мог позволить держать в некотором напряжении испытуемых, постоянно предполагавших грядущее изменение.

Стулья были массивными с возможностью пристегивания одной руки, посредством наручников, оставляя одну свободной по желаемому выбору.

Каждый выбранный промежуток времени происходила какая-то смена обстановки, позволявшая делать выводы о характеристиках подопечных.

Вот один из вариантов, удививший и самих врачей. По прошествии полу часа, за дверью послышался шум, топот ног и удары по двери, коих было три (сигнал поняли не все), после чего, через широко резко распахнувшуюся дверь ворвались люди в камуфляже и, якобы, насильно уводили по очереди докторов, сопровождая все происходящее репликами о психиатрическом беспределе, не верно проведенных экспертизах, совершенных людьми в белых халатах служебных преступлений. Затем в помещение зашли несколько человек, среди которых выделялся высоченный грузин, уже в годах, в генеральской форме. Представившись, он в достаточно жесткой форме высказал свое мнение о том, что считает необходимым всех находящихся здесь преступников расстрелять, но не имеет на это право, его же задачей является, после ареста врачей, сбор заполненный форм заявлений, которые обязаны прямо сейчас написать все четверо, после чего он даст им время на прохождение самых последних тестов на вменяемость во время совершения преступления, на основе которых, те из них, кто будет признан не имевшим возможность контролировать свои действия, будут освобождены от наказания, пройдут новую переэкспертизу, которая определит и лечение, и дальнейшую их судьбу.