Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [95]
Светская жизнь кипела в том году, устраивалось множество приемов и балов в высшем обществе, любительских спектаклей и маскарадов для тех, кто был «вхож» в общество, помешанное на делении на кружки и салоны. Все это подробно описано и щедро запечатлено на фотографиях, размещенных на страницах журнала высшего света «Столица и усадьба». Его название отражало волшебную жизнь тех избранных, кто владел домами и в столице, и за городом. После того как великая княгиня Мария Павловна открыла сезон своим Большим рождественским базаром в Дворянском собрании, который по традиции шел четыре дня, особым спросом пользовались билеты на костюмированный бал на тему греческой мифологии у княгини Оболенской в ее большом белом дворце на Мойке, на маскарад графини Клейнмихель с костюмами Бакста и еще на два роскошных бала: один в черно‑белых тонах, другой — в париках и разноцветных тюрбанах. Оба этих бала устраивала сказочно богатая княгиня Бетси Шувалова в своем дворце на Фонтанке.
Кроме того, были бесконечные, значительно более скромные белые балы для дебютанток, одетых в белое, за которыми присматривали сопровождающие их компаньонки, розовые балы для молодых замужних женщин и танцевальные вечера в различных посольствах, самыми популярными из них были два танцевальных вечера в британском посольстве на Английской набережной. В Мариинский театр на постановки императорского балета светские дамы стремились, чтобы увидеть его прим‑балерин Матильду Кшесинскую и Анну Павлову, в то время как мужчины услаждали себя изысканными и роскошными частными ужинами и развлекались азартными играми в любимом заведении великого князя Дмитрия, Императорском яхт‑клубе[778].
Царица, конечно, и мысли не допускала о том, чтобы позволить своим дочерям поехать на любое из этих светских развлечений. Но 13 февраля 1914 года их бабушка давала специальный бал в Аничковом дворце в честь официального выхода Ольги и Татьяны в свет. Этот бал должен был стать главным событием сезона. Гостей приветствовали «церемониймейстеры в расшитых золотом придворных камзолах, черных шелковых штанах до колен и чулках, в лакированных туфлях с пряжками», с «тонкими тросточками из слоновой кости {в руках}, что делало их похожими на пасторальных пастушков»[779]. Потом гости гурьбой проходили мимо «двух высоких черных эфиопов‑лакеев в восточных костюмах и высоких тюрбанах» в зал, где они ждали входа императора и императрицы, а за ними — Татьяны и Ольги, «высоких, стройных милых созданий», которые смотрели на собравшихся «с каким‑то веселым любопытством»[780].
После того как царь открыл бал церемониальным полонезом, возник неловкий момент. «Ни один молодой человек не двинулся, чтобы пригласить двух великих княжон на танец, — заметила дебютантка Элен Извольская. — Были ли они слишком застенчивы, чтобы сделать решительный шаг? Или это было внезапное осознание того, что эти две девочки здесь — незнакомки?»[781] После неловкой паузы несколько офицеров из царского конвоя, которые танцевали с ними прежде, были «введены на роль партнеров», но было ясно, что эти молодые люди «не принадлежат высшему обществу», они были «совершенно никому не известны, достаточно неотесанны и выглядели вульгарно»[782].
Александре удалось вытерпеть бал часа полтора, потом она оставила Николая с девушками. Они уехали только в 4:30 утра, что было утомительно для отца, но дочери «не желали покидать бал хоть немного раньше»[783]. Николай в течение всего вечер выглядел робким и чувствовал себя неуютно. «Je ne connais personne ici» (фр.: «Я здесь ни с кем не знаком»), — признался он одной даме, с которой танцевал[784]. Такова была изоляция, в которой он и его семья жили в течение последних восьми лет, что они были абсолютно не осведомлены о том, кто есть кто в высшем обществе. Это заметила и тетя Николая, прямолинейная герцогиня Саксен‑Кобургская, которая приехала в Санкт‑Петербург на свадьбу дочери великой княгини Ксении Ирины с князем Феликсом Юсуповым. Она, не деликатничая, выложила все без обиняков, описывая тот вечер в письме к дочери Марии, кронпринцессе Румынии. Герцогиня придерживалась вполне определенных взглядов на то, с кем из молодых представительниц высокопоставленных семейств следует водить компанию ее внучатым племянницам. Но вместо этого
«…они были окружены китайской стеной казаков и других второсортных служак третьего класса, из‑за которых ни один представитель действительно высшего общества так и не приблизился к ним. Так как девушки никого в обществе не знали, они просто порхали по залу, как провинциальные девицы. Им никто не был представлен, их никто не подвел поговорить с какой‑нибудь из дам, молодой или постарше»[785].
Герцогиня была потрясена: «Вообразите себе, великие княжны, которые, возможно, в скором времени выйдут замуж и, возможно, покинут страну, так и не были введены должным образом в петербургское общество!»
