Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [105]
Когда позднее лето сменилось осенью, улицы Петрограда изменили свой привычный вид: во многих домах теперь были госпитали, над ними развевались флаги Красного Креста и российский национальный трехцветный флаг. На Невском стало гораздо меньше снующих туда‑сюда изящных экипажей и модных легковых автомобилей. Вместо этого по широкому проспекту нескончаемой вереницей шли кареты «Скорой помощи», перевозившие раненых в госпитали, да грохотали фургоны с припасами. Царское Село тоже стало городом госпиталей, его тихие зеленые улицы превратились в транспортные магистрали, по которым и днем, и ночью медленно катились тихоходные санитарные кареты Красного Креста, везущие бледных раненых. Для перевозки раненых использовались и многочисленные частные транспортные средства, в том числе и многие автомобили из императорского парка легковых машин. Здесь, как и в Петрограде, все свободные большие здания были реквизированы для ухода за ранеными. Громадные позолоченные приемные Екатерининского дворца были превращены в больничные палаты и склады, а более тридцати частных дач состоятельных людей были переданы для использования в качестве военных госпиталей. Но потребность в койко‑местах для раненых росла так быстро, что в скором времени и небольшие частные дома были тоже реквизированы для военных нужд. В сентябре доктор Боткин организовал импровизированную больничную палату для семи пациентов в своем доме.
Всеми военными госпиталями в Царском Селе руководила доктор Вера Гедройц, литовская аристократка. Она была главным врачом в Дворцовом госпитале и одной из первых женщин, которая получила звание врача в России[893]. Дворцовый госпиталь был расположен в особняке 1850 года на Госпитальной улице, который был расширен и перестроен. Всю войну этот дом использовался для нужд местного сообщества. Верхний этаж главного здания был отведен под операционные и палаты на 200 коек[894]. Незадолго до войны в саду во внутреннем дворе госпиталя был построен одноэтажный флигель. Изначально он предназначался для изоляции инфекционных больных. Спустя некоторое время флигель был преобразован в отдельный самостоятельно функционирующий госпиталь с операционной и шестью небольшими палатами, где размещалось в общей сложности тридцать коек. Одна из палат предназначалась для военнослужащих всех чинов, привезенных из Екатерининской больницы для операций под руководством доктора Гедройц. Остальные места занимали раненые офицеры. Флигель, или «домик», или «барак», как девушки иногда называли его, стал средоточием жизни Ольги и Татьяны, когда они работали сестрами милосердия Красного Креста[895].
Во время обучения во флигеле по строгим стандартам, установленным доктором Гедройц, Ольга и Татьяна попали под бдительный присмотр Валентины Чеботаревой, дочери военного врача, которая была медсестрой во время Русско‑японской войны. «Сначала как они были далеки! — вспоминала она о том, как проходили первые дни царицы и ее дочерей во флигеле. — Мы целовали им руки, обменивались приветствиями, и этим все и заканчивалось»[896]. Однако вскоре Александра сказала персоналу, что те не должны уделять им особого внимания, и все быстро изменилось. В ходе своего обучения они все втроем должны были наблюдать за работой доктора Гедройц в операционной и постепенно учиться ассистировать при операциях. Но основная их обязанность в первые дни во флигеле заключалась в том, чтобы научиться перевязывать раны. Дни тянулись особенно долго для Татьяны, которая в это время еще завершала свое общее образование, и часто у нее рано утром были и другие уроки. Сразу же после утреннего занятия, прежде чем приступить к работе во флигеле, царица и ее дочери нередко заходили в маленькую церковь Знамения, расположенную рядом с Екатерининским дворцом, чтобы помолиться перед чудотворной иконой Божьей Матери. В 10 утра они обычно уже были во флигеле, переодевались в форму и начинали работу.
Каждое утро Ольга и Татьяна должны были сделать перевязку трем или четырем пациентам каждая (и количество это росло по мере того, как с каждым днем войны число раненых увеличивалось), а также выполнять некоторые подготовительные работы, входящие в их обязанности. Они сворачивали бинты, готовили марлевые тампоны, кипятили шелковые нити для шовного материала и дезинфицировали постельное белье. В час дня они возвращались домой на обед. После обеда, если погода была хорошая, они иногда выходили на небольшие прогулки, поездки на велосипеде или катались вместе с матерью. Но чаще всего они возвращались в больницу, чтобы провести время с ранеными: поговорить, поиграть в настольные игры или в пинг‑понг, а в летние месяцы они играли в саду в крокет с теми, кто мог ходить. Часто они просто вязали или шили вещи для беженцев и сирот, разговаривая с солдатами. Порой они позволяли себе украдкой выкурить сигаретку в комнате отдыха. При каждой возможности девушки доставали фотоаппараты и фотографировались вместе с ранеными офицерами и друзьями. Некоторые из снимков позже печатались как открытки, их продавали для сбора средств на военные нужды. Другие фотокарточки девушки аккуратно вклеивали в альбомы и потом просматривали их вместе с ранеными
