Дневники исследователя Африки - [42]

У многих мужчин большие прорези в мочках ушей, татуировка у каждого племени своя. Женщины больше, чем мужчины, позволяют себе эту болезненную роскошь, вероятно, потому, что у женщин здесь очень мало украшений. У многих лицевой угол совершенно греческий. Изящные черты лица встречаются очень часто, ноги и руки почти у всех маленькие. У Мапуйо тонкие ноги и вполне европейский тип лица.

Вежливое хлопанье в ладоши на разный манер заменяет фразы вроде «позвольте», «прошу прощения», «разрешите пройти», «благодарю вас». Им пользуются и при формальном представлении знакомящихся, и при прощании, оно же равносильно возгласу «слушайте, слушайте». Если зовут подчиненного, он отзывается двумя короткими хлопками, означающими «иду». Здешние жители церемонно вежливы друг с другом. Знак вождя деревни – большой браслет из слоновой кости. Ничего другого, выражающего различия в занимаемом положении, нет.

28 октября. Воскресенье проводим в деревне Мапуйо. Долго беседовал с вождем. Страна его в тяжелом состоянии из-за постоянных набегов мазиту, которые разбойничают без всякого противодействия.

29 октября. Двигаясь на запад, дошли до деревни вождя Макосы; дальше идти не могли, так как следующий переход длинный, и путь лежит через малонаселенную область. Утро было прелестное: вся округа купалась в ярком солнечном свете, ни одно дуновение ветра не колебало дым, медленно поднимающийся клубами от куч горящих сорняков, благоразумно уничтожаемых неграми-земледельцами. Пока еще не стало жарко, народ занимался преимущественно вскапыванием земли мотыгой. В деревне, где мы отдыхали, видели старика, у которого осталось мало волос; он заплел их сзади в косичку, основательно смазал ее жиром и, загнув наверх, положил плашмя на макушку. Отдельные жители наслаждались прохладной тенью диких фиговых деревьев, которые всегда сажают в деревнях. Это дерево считается священным во всей Африке и в Индии; нежные побеги-корни, спускающиеся с ветвей на землю, используются как лечебное средство (здесь это универсальное лекарство). Фиговое дерево определенной породы часто видишь изрубленным со всех сторон для получения сока, его используют как клей для ловли птиц. Из коры таких фиговых деревьев делают также волокно для тканей.

Днем выпал первый дождь – грозовой ливень; температура воздуха в тени перед дождем 92 °F (33 °С). В полдень температура поверхности почвы на солнце была 140 °F (60 °С), а возможно, и больше, но я не стал точнее измерять, боясь, как бы не лопнул термометр, отградуированный на температуру всего на несколько градусов выше этой. Дождь пошел как раз в тот момент, когда солнце, переходя на юг, находилось прямо над головой; осадков выпало только четверть дюйма, но все до одного отправились на свои участки, чтобы заложить в почву драгоценные семена. Из-за этого же возникли трудности с носильщиками. Достали троих, больше никто не захотел идти. Приходится весь сегодняшний день оставаться здесь.

30 октября. Из Тете сюда приходят черные торговцы покупать рабов, и в жилищах здесь снова появились клопы, с которыми мы расстались, когда свернули с обычной дороги арабов-работорговцев.

31 октября. Идем на запад, немного уклоняясь к югу по густо поросшей деревьями местности. Деревья маленькие, преимущественно Brachistegia, камедные, рододендроны, иногда акации. В одном месте видели стадо из десяти диких свиней, но других животных не встречали, хотя кругом остались многочисленные следы пребывания здесь в период дождей слонов, буйволов и других животных. Первые мили шли по местности более скудной в отношении воды, чем обычно, но потом подошли к Льюи, красивой речке с песчаными наносами по берегам, ширина ее 20–30 ярдов. Жители говорят, что она течет на запад и впадает в Луангву.

1 ноября 1866 г. К вечеру достигли приятной речки Чигумокире, где переночевали. На следующее утро двинулись в деревню вождя Кангене, расположенную в горах; чтобы попасть в нее, понадобилось взять южнее, чем хотели. Наше появление вызвало тревогу, мой представитель отправился к вождю объяснять необычное явление – приход белого.

Пришлось нам ждать на солнцепеке среди нагретых скал, а вождь, рослый, некрасивый, похожий на трактирщика человек, в извинение за свою нелюбезность сказал, что его брата убили мазиту и он, вождь, боялся, что мы того же племени. Когда мы спросили, носят ли мазиту такую одежду, как наша, он стал нам врать и, что необычно, начал просить у нас пороха и других вещей. Я сказал ему, как с нами обходятся другие вожди, и ему стало стыдно. По его словам, вся страна впереди, на северо-западе отсюда, совершенно непроходима из-за отсутствия продовольствия: мазиту начисто ограбили ее, забрав всю провизию, и народ там живет дикими плодами, какие удается собрать.

2 ноября. Кангене по природе своей весьма нелюбезен, а нам нужно иметь пять носильщиков, и мы поэтому в его власти. Кангене сказал мне, что хотел бы дать мне раба, чтобы тот ходил за моими козами (мне кажется, он охотнее дал бы мне раба, чем козу).

Нас задержала на четыре дня болезнь Симона. Когда он выздоровел, мы сказали вождю, что хотим выступить, взяв пять его людей, и он согласился дать нам пять носильщиков. Но когда людей созвали, они предъявили такие непомерные требования, и притом с уплатой вперед, что 7 ноября мы сами взяли семь тюков и перенесли их вперед по ровной необитаемой местности, большей частью поросшей низкими деревьями. Там мы переночевали, а утром 8-го, оставив двух людей у сложенных грузов, вернулись назад и забрали остальные пять тюков. Наш путь похож на курс судна, борющегося с противными ветрами. Происходит это главным образом оттого, что мы вынуждены избегать мест, где у населения отобрали всю провизию или где идет грабеж. Вдобавок местные жители не в состоянии дать сведения о других местах, удаленных от их деревни. Даже кузнецы – наиболее трудолюбивая группа рабочих – столь же невежественны, как остальные; они снабжают окружающие деревни мотыгами и ножами и проходят свой жизненный путь, соединяя земледелие с ремеслом. Смышленый человек, кузнец, служил нам проводником 7 ноября, когда мы ушли от горы Чимбимбе, но и он не знал, что собой представляет горный хребет милях в двадцати отсюда. «Это от нас слишком далеко, чтобы мы знали его название».