Дневники голодной акулы - [28]
5. Открытка с изображением греческого острова Наксос.
Эта открытка найдена на стоянке в районе Шеффилда — Брумхипл. Оборот чист, но в описании фото указано, что здесь изображен «Наксос на рассвете». Открытка слегка подмочена дождем. Очень маловероятно, что она имеет какое-то отношение к Фидорусу или к Эрику Сандерсону, но случайное ее обнаружение немного меня обнадежило. Поскольку она не является «находкой» в строгом смысле этого слова, я положил ее в полиэтиленовый мешок вместе с двумя защитными письмами и хранил этот пакет отдельно, в верхнем кармашке своего рюкзака.
10
Жертвы наводнения
Дождь хлестал так сильно, что обретал реальный вес; он барабанил по моей голове, по плечам, тяжело стекал по промокшей одежде, струился с капюшона, с локтей и с пол куртки. Жесткий, крупный, шумный, злобный. Трудно было хоть что-нибудь разглядеть. Чтобы защитить глаза, я приставил ладонь козырьком ко лбу, но из-за этого образовался новый уступ, и вскоре свежие ручейки стали извиваться у меня между пальцами, пробираясь под капюшон и сбегая по щекам и подбородку. Я, как мог, смаргивал воду.
Потом увидел, что такое передо мной простиралось, и это меня ошеломило.
«Боже», — сказали мои губы. Слово было крошечным, мертворожденным, и его тут же унес порыв ветра.
Мои надежды на то, что эти ворота ведут к старому дому, обозначенному на моей карте как отель «Ивы», не оправдались. Я свернул с дороги или слишком рано, или слишком поздно; передо мной был вход в парк, а не подъездная аллея. Все, что находилось позади столбов, было сплошным неистовством: река вспухла до гигантских размеров, деформировалась и обезумела, она вышла из берегов и катилась широким коричневым потоком. Ее размеры и мощь подавляли меня, заставляли испытывать слабость и головокружение.
Продолжая смаргивать дождинки, я с трудом оторвал взгляд от потока и посмотрел себе под ноги. Вода, омывшая мои ботинки, была илисто-бурой и тоже, осознал я, живой. Границ не существовало. Река находилась прямо здесь, она простиралась ко мне, хватала и буквально тянула меня за ступни и икры своей прекрасной, безумной болью. В ее течении чувствовалась сила воли. Река хотела утащить меня, размозжить и преобразовать в часть этого бессмысленного и до глупости мощного и страстного стремления к изменению и уничтожению.
Застигнутый этим секундным осознанием происходящего, когда все вокруг быстро пришло в фокус и событие, внутри которого я нечаянно оказался, окружило меня со всех сторон, будучи непосредственным и реальным, я хотел, чтобы это произошло. Хотел, чтобы у меня подогнулись колени. Хотел, чтобы у меня осели плечи, просто хотел всему этому поддаться — и упасть вперед и вниз, а затем, с благодарностью, выпасть из мира вообще. Эта чудовищная река могла бы поглотить меня, разъять на части, рассеять меня по своему желанию и усмотрению, потому что, если быть до конца честным, я чертовски устал от бесконечных часов дурацких усилий, направленных на то, чтобы оставаться в виде человеческого существа. Мне хотелось рассыпаться и расщепиться, обмотаться вокруг древесных стволов, затеряться, превратиться в ничто среди этих бездумных обломков и высоких отметок уровня воды. Просто окончательно смыться, окончательно исчезнуть.
Проходили секунда за секундой.
Я набрал полные легкие воздуха и медленно его выпустил — влажной, насыщенной паром струей. Тяжело, но осторожно ступил назад, против течения. Затратив какое-то время на восстановление устойчивости, сделал еще один шаг назад, затем — еще один. Повернулся, медленно, очень медленно и осторожно, и начал потихоньку продвигаться обратно к желтому джипу.
Все-таки кот на руках — это ответственность. Пусть держать при себе глупого толстого кота, кормить его и о нем заботиться не составляет многого в общей сумме того, что идет в счет при признании кого-то личностью, равно как в обширном диапазоне того, чем занимаются люди, но все-таки это нечто. Да, это нечто, и к тому же оно теплое и до сих пор остается со мной.
Я стоял в вестибюле отеля, закинув рюкзак за одно плечо, а в другой руке держа переносной ящик с котом. Тепло внутри помещения заставляло гореть мои исхлестанные дождем щеки и лоб, с ног стекала вода, набранная у кромки разлива. У меня было странное чувство, будто именно тепло изгоняет ее прочь. Коричневая речная вода сейчас неназойливо распластывалась вокруг меня — умирающая или уже мертвая.
Климат изменился.
— Боже, вам приходилось видеть что-нибудь подобное? Мы уже начали строить ковчег на заднем дворе. — Конторка портье была довольно высокой, но к тому же и сидевшая за ней женщина была, должно быть, очень малорослой или же сидела несообразно низко — ее было видно только до подбородка. — А по радио передают предупреждения о наводнении, Джон говорит, что вода поднялась уже так, что может сносить автомобили. Автомобили! Теперь вряд ли кому захочется спускаться в долину.
— Да уж, — сказал я, роняя капли на пол. — Я там был, дикое зрелище.
— Правда? — Благодаря лишь тому, что вытянула шею, она выросла на полдюйма. — И что, там все так, как говорят?
Ей, должно быть, было слегка за пятьдесят, и ее жгучие рыжие волосы, яркие глаза и румяные щеки оттеняли радушный, но беспокойный рот. Оперный рот, подумал я, большой и достойный.
