Дневники 1932-1947 гг - [19]

— Как видите прекрасно растет, — улыбнулся И.В.

— Видно, т. Сталин, можно все сделать, если только руки приложить, заметил Чкалов.

— Да, — ответил Сталин, — Только не надо унывать. Если раз не вышло надо попробовать еще, опять не вышло — надо зайти с другой стороны. Большевики всегда так делают. Так нас еще Ленин учил!..

Разговор зашел о том, что ночью на этом холме теплее, чем у самого берега моря. Сталин объяснил нам, что к подножию горы ночью стекается холодный воздух и там сыро. Поэтому санатории нужно строить на возвышенностях, а не внизу, у самого берега моря.

Незаметно беседа перешла на авиационные темы. Разговор стал еще оживленнее. Сталин с возмущением говорил, например, о том, как мало работают у нас над проблемами электрообогрева самолетов, указывая, что в этом виноват, пожалуй, также и летный состав, который мало следит за своим здоровьем.

Речь зашла о парашютах. Сталин сказал, что все летчики обязаны пользоваться ими при аварийном положении. Человеческая жизнь нам дороже машины. т. Сталин припомнил, как однажды во время испытания нового самолета погиб один член экипажа. А когда вызвали командира этого самолета для объяснений, тот стал оправдываться, что выпрыгнул с парашютом.

— Этот летчик, — сказал Сталин, — считал себя виноватым в том, за что мы хотели его наградить! Почему, — спросил затем с досадой в голосе Сталин, — почему у вас, летчиков, бывает иногда вот такая странная психология?

И тут же заметил:

— Человек — существо „земноводное“. Он часто боится воздуха, тогда как его бояться совсем не надо. Парашютизм — вот спорт, где человек приучается не бояться воздуха…

В это время подошли наши жены, которые снова восхищенно заговорили о лимонных деревьях. Сталин рассмеялся:

— Ну, раз так понравилось — сорвите себе столько лимонов, сколько кто захочет!

Кроме сосны в саду росли какие-то неизвестные деревья с серебряной листвой. Сталин объяснил, что это — эвкалипты. Он сорвал несколько листочков, растер их в руках и дал нам понюхать. Они издавали специфический запах, напоминавший запах скипидара. Сталин рассказал, как эвкалипты отгоняют малярийных комаров и как они были использованы американцами на постройке Панамского канала для борьбы с малярией.

Разговаривая мы подошли к кегельбану. Сталин показал нам, как нужно бросать шары по доске, чтобы они не скатывались в сторону. Он взял шар и очень ловким движением пустил его по доске. Шар ровно побежал по узкой доске и сразу сшиб несколько фигур. У нас же дело никак не клеилось. Сталину пришлось снова показать нам, как нужно играть…

Меж тем стало смеркаться, и Сталин пригласил нас обедать. Мы увидели несколько небольших и очень просто обставленных комнат (сравни с описанием сталинской квартиры в книге Барбюса „Сталин“), в одной из которых был накрыт обеденный стол.

Сталин сел на хозяйское место и с большим радушием начал ухаживать за нами. Он предложил тосты за летчиков, за их жен, за тяжелую промышленность.

Затем он с большим юмором рассказывал нам о своем побеге в 1903 году. Сталин был в ссылке около Иркутска, пробыл там год и решил бежать. Ему посоветовали нанять подводу до ст. Зима. Крестьянин, которого он нанимал, долго отказывался, спрашивая Сталина: „А ты не арестованный?“. Затем согласился, но с условием, что на каждой остановке Сталин будет покупать ему по „пол-аршина“ водки. Сталин аккуратно выполнял это обязательство, как, проехав половину пути, крестьянин не потребовал уже по целому „аршину“. Когда и это требование было удовлетворено, и крестьянин доставил Сталина на станцию, он казал своему седоку: „Уж очень ты хороший человек, откудова ты такой?“

Сталину нужно было сесть в поезд. Чтобы не выдать себя он попросил привезшего его крестьянина купить билет. Тот уже охотно выполнил просьбу. Затем Сталин рассказал второй эпизод, относящийся к Красноярской ссылке. Сталин опять бежал. Он шел на лыжах по льду Енисея и неожиданно провалился под лед. Одет он был в меховую одежду, и, пока выкарабкивался из воды, эта одежда замерзла. Чтобы не погибнуть, Сталин бежал на лыжах. Когда он пришел в ближайшее селение — жители очень напугались — от обледеневшей одежды шел пар.

К концу обеда разговор вновь перешел на авиационные темы:

— Жизнь даже самого отсталого летчика-„замухрышки“, — сказал Сталин, стоит в нашей стране дороже 200 самолетов. Я за тех летчиков, которые сочетают риск с умением и с расчетом!

Сталин вспомнил Ленина, который „нас, замухрышек, вывел в люди“.

После обеда Сталин сам завел патефон, ставя свои любимые пластинки: народные песни „Стонет сизый голубочек“, „Ты канава“, „Ты взойди, солнце красное“, „Вспомним-ка, товарищи“, „Ревела буря, дождь шумел“ и бурлацкую песню „Истоптали мы земной бархат вдоль по бережку реки“ в исполнении ансамбля Красноармейской песни и пляски.

Я заметил, что слова этой песни замечательны. Сталин сказал:

— Да, в ней и ужас и угроза.

Мы подпевали патефону, а затем запели и сами. Роль запевалы отлично выполнял Жданов. Он прекрасно пел и один. Пели и частушки. Мы пели, танцевали, веселились.

Было далеко за полночь, когда мы отправились играть на биллиарде. Сталин и Жданов — с одной стороны, Байдуков и Х[рущев] (я вскоре сменил Егора (Байдукова) — с другой. После двух партий Сталин шутя предложил сыграть еще „контровую“, затем была сыграна „отходная“ и, наконец, „вышибательная“. (Ср. с описанием Байдука в „Зи“).