Дневники 1930-1931 - [184]

Как ни различны Горький и Алеша Толстой, а в чем-то сходятся: в характере своей хитрости.

В Дерюзине семья Старшиновых разделилась пополам: одна половина вошла в колхоз, другая осталась дома из-за коровы: так оставили корову. И Саня может охотиться, потому что может дома обедать.

Все, о чем бы я хотел сказать в печати, верно и нужно, только все мое идет напротив общей линии, и всякое мое верное замечание в то же самое время открывает меня всего для обстрела врагов. Вот, напр., во Владивостоке нечаянно намостили улицу могильными плитами с разоренного кладбища, и всякий гражданин понимает, что ведь нехорошо, напр., ни в чем не повинную покойную учительницу Зинаиду Ивановну бросить под копыта лошадей или резинку моторов, или плевки пешеходов. Безобразие! но попробуйте об этом написать и подписаться… никто не напишет, потому что никому не захочется публично стать на защиту покойников.

Разрушитель выступает ныне как охранитель революционной идеи.

16 Ноября. Природу я понимал раньше, как условие рождения на земле человека и в этом смысле смотрел на охрану природы. Теперь охрану природы хотят свести просто к охране советского хозяйства.

Начинают некоторые голоса возвещать, что природу надо охранять, лишь поскольку она является материалом для советского хозяйства. Лично я соглашаюсь с этим в принципе, но только практически необходимо подождать пускать такую охрану на плакаты до тех пор, пока наша малокультурная масса не будет красоту жизни, всякого рода любительство и т. п. считать фактором, благоприятствующим устройству сов. хозяйства. А то вот у нас в Загорске два года тому назад в союзе охотников решили домашних кошек по возможности ловить как валюту, не считаясь с личной привязанностью граждан к своим домашним животным.

Я был лично на одном районном собрании, где домашние хозяйки возмущенно ревели, изрыгая проклятия на «закон» против кошек. Но самое главное, без кошек неимоверное число крыс развелось на улице. Сколько крысы погрызли советского добра — подсчитать невозможно. Кроме того, среди крыс были бешеные, и я хорошо знаю по своим собакам, что бешенство собак, целая эпидемия, началась от этих крыс. А давно ли было с лисичками на юге (корсак), которых уничтожили поголовно, а мыши после этого уничтожили урожай. Словом, я хочу сказать, что рационализировать наше отношение к природе в интересах советского государства надо непременно с умом и, главное, с чрезвычайно осторожным вниманием к жизни животных. Я скажу еще точнее: экономический интерес наш к природе должен возбуждать, а не подавлять собой биологический интерес. Вот к этому пример. В одном зверовом хозяйстве молодой человек все лето работал над проектом реорганизации хозяйства. Однажды я с большим трудом оторвал его от работы и увлек в <1 нрзб.> прогулку. Тут я убедился, что молодой человек совершенно не знал, никогда не видел, в руках не держал тех самых трав, о которых пишет в докладе как о корме оленей. Дома в присутствии лиц я поднял об этом разговор, и вот кто-то сказал: то, о чем вы говорите, есть биологизм, а экономика позволяет нам сократить путь биологического изучения.

— Биологизм, — ответил я, — подавляющий хозяйственный расчет, есть вредное течение, но и экономизм, не возбуждающий, а подавляющий интерес к жизни животных, есть тоже не дело.

— Зачем мне знать травы, которые хотят дать оленям, — ответил мой оппонент, — если мы задумали сделать его домашним животным и как корову переведем на овес.

— Затем, — ответил я, — что пятнистого оленя мы содержим для получения дорогих пантов, а китайцы узнают панты, выращенные на овсе и на диких травах, и за последние платят во много раз дороже.

Скажите же по этому примеру, кто из нас двух больший хозяйственник, я — биолог, или этот усердный «экономист». Нет, конечно…

…выпустили оленуху, а она во время гона привела в ловушку двух рогачей.

Соболь.

Покорение Сибири: география — <1 нрзб.> (белка) — <1 нрзб.>: герой не знал и все убил, пришел ученый и узнал.

Раньше была Сибирь для всех на свете интересна как страна пушного зверя и ссылки.

Покорение Даурии.

Соболь.

(проект культфильма)

Первая картина.

Завоевание Сибири, начиная с Урала, сопровождалось сбором пушнины — ясака и, главным образом, соболя.

Примечание: сценарий этого кинофильма одновременно передается в Союзкино, а здесь тема представлена исключительно в <1 нрзб.> форме кинообозрения, очерка.

Ныне в мире золотые деньги — самое главное, а раньше деньгами была пушнина и, самое главное, в пушнине, был соболь. Правда, ведь это значит, покорение Сибири без всякой особенной натяжки и даже не как парадокс можно представить себе как движение казаков за соболем. Так была когда-то цветущая Даурия…

Итак, устраним время, пусть казаки движутся вперед непрерывно, и дадим на экране только пространство от Урала до Камчатки и движение казаков на лодках по реке, по сухопутью в тайге и…

Картина вторая.

Покорение Даурии.

Ветродуйный кедр. Вот падает снег и закрывает белым темные плиты, деревья седеют, и тот ветродуйный кедр, заваленный снегом, раньше других встречает восход, горит в лучах восходящего солнца. Из снежного леса зигзагами на лыжах выходят один за другим десять монголовидных дауров и