Дневники 1928-1929 - [64]

29 Июля. Я вернулся с Нерлью в 12-м часу дня, но слепней не было: их пора миновала, в это лето мы не знали слепней, зато и солнца почти что не видели. Сегодня же у нас праздник: сегодня солнце весь день!

Молодых собак надо судить по-хорошему, по их лучшим достижениям, не считая, сколько на одно достижение приходится промахов, потому что у молодой собаки все впереди по лучшим возможностям нынешнего дня. Старых собак, напротив, судят по их промахам, потому что их возможности лучшего уже исчерпаны. Сегодня моя Нерль доказала мне полную возможность охотиться с ней на болоте. Мне приходилось пускать собаку далеко от себя, потому что шел я под ветер, эту манеру поиска я называю «неводом», потому что запустишь собаку далеко под ветер, а потом она и наступает на тебя, получается, как будто невод закинул и тащишь к себе. Был случай, когда она очень далеко от меня стала, и я успел к ней подобраться и видел, как эта мертвая стойка по бекасу разрешилась осторожной подводкой с лапки на лапку: «раз, два, три, пли!» Был еще случай другой, когда она, постояв значительное время, подождала немного и опять стала и опять подождала, вероятно, потому, что за время стойки сам бекас отбежал. На Захаровом Острове нашелся второй гаршнеп, которого Нерль учуяла на громадном расстоянии (новое доказательство особенной пахучести гаршнепа).

Все хорошее в этот раз у Нерли было при помощи ветра, — вот кто главный учитель собак! Плохое выходило, когда она, причуяв след, увлекалась его запахом вплоть до столкновения вплотную с причиной следов, с самим бекасом. Однако я не против следопытства собаки, как делает это постоянно Кента, но только надо непременно, как и она, во всякий момент следопытства быть готовой принять запах птицы по воздуху.

Утки. Сегодня я нашел на Трестнице все три знаменитых бочага по пути к лавам. На первом плавал выводок чирков, близко допустивший меня. На втором из травы вылетел выводок крякв, и еще много поднималось по одной. Это было в 6 ч. утра. Я понял пребывание крякв тут с ночного присадка. Значит, на вечерней заре здесь с успехом можно ожидать и их пролета и пролета других подальше в Трестницу. Подозреваю, что вблизи должны быть и черныши. Итак, выходит постоянная охота с Кентой, часов в 5 веч. выходить за утками, а по пути искать чернышей, а после вальдшнепов, бекасов.

Кончина пустынножительства: натаска Нерли, краеведческая завязка с шарами, разведка ближайших охот и прогулок: Попов Рог, Антипкин огарок, Сеславина гора (грузди), Сеславинская бель (глухари). Серково, Заб. озеро, «Петрушинские мелочи», Торгошинские места: Беляево, Масово, Федорцовские места: Рудачиха, Журавлиха. Из лиц: Галка (Лахин), Ник. Вас., Золотой пастух (Продолжение вредной бабенки: ее муж, снохач, погубил сына, знает лес).

В следующие трети: утиная охота, тетеревиная, глухариная, бекасиная, дупелиная и заключительная вальдшнепиная. Новые места: Шепелевское, Березовка, Селково.

<На полях> Утиная охота в августе: левый № 4, правый № 7; тетеревиная: левый № 7, правый № 10.

30 Июля. Туман. Белая радуга. Потом жарко. Новый поход с Кентой в Серково. При переходе через ручей в страшно крепком месте, поросшем даже тростниками, нашел в ½ 7-го глухарей. Похоже, что это было место ночевок. Глухарята сидели на березе, часть под березой в траве. Трудно было в тумане разобрать даже в 10 шагах, но кажется, был и старик.

Надо было заметить место, найти какую-нибудь тропу. Пришлось полазить. Наконец, из глухого места я услышал иволгу, и голос ее показывался голосом райской птицы, в этом звуке было, что она живет где-то в счастье на суходоле среди высоких сосен и ягодников в солнечном свете. Вместе с тем и показалась тропа, которая привела меня к знакомому прудику. Итак, к глухарям надо идти по левому отвилку, а правый в обход ручья к Селковским полям. Значит, искать тетеревей надо на границе полей и болота вплоть до Селкова.

После того долго разговаривал с мужиком о борьбе их с лесничеством. Нашел выводок тетеревей в своем болоте и одного тетеревенка с голубя взял живьем в кочке. Долго боялся запустить руку в осоку из-за змеи, наконец, увидел его перья и схватил. Будем кормить.

Загадываю написать повесть (Золотая луговина) о сегодняшнем дне: раскрыть сегодняшний день в прошлом, и прошлое в <сегодняшнем> дне (робкая попытка в «Кащеевой цепи»). Два лица: автор и Алпатов, водоросль, как Прекрасная Дама и народная масса.

Вчера иду опушкой, с большака кто-то кланяется. Оказалось, секретарь ячейки идет с пленума (из Сергиева) 40 верст с портфелем. Я, не зная, что сказать ему, спросил:

— Ну, как дела государственные?

Он растерялся. Я поспешил перевести на урожай.

— Хорош ли урожай?

— Очень хорош!

— Значит, поживем! — сказал я, улыбаясь.

Он всмотрелся в меня, прищурился хитро-прехитро, захохотал:

— Поживем, поживем!

31 Июля. С утра дождь и ветер. Вот как не хочется ехать на плес, участвовать в коллективном истреблении уток. А на берегу побыть у бочагов тоже ничего не выйдет, там, говорят, безбилетники стоят плечом к плечу.

О Ленине. Мы проезжали возле одного плеса. Иван Лахин сказал: «Возле того вон куста я посадил Ленина». — «Ты возил?» — спросил я. «Я возил, — ответил он, — не хотел ехать со мной, говорит: «он молодой». — «Ты возил, — сказал я, — что же ты с ним говорил?» — «Ничего не говорил, он молчал, я не смел, да и нечего было спросить. Посадил его с вечера, сам отъехал к другому плесу. Утром прислали за ним». — «Много убил?» — «Ни разу не выстрелил и ни одна утка не села. Отвез его». — «Опять молча?» — «Опять молча».