Дневники 1928-1929 - [31]

Крыленко

Прокурор республики приехал уток бить после 6-го Мая, когда вышло запрещение охоты. У него была бумага: разрешение. Убил 40 уток. Мужики будто бы на него протокол составили. Я удивился: «Протокол на прокурора республики!» — «А что же?» — «Я сказал: Попробовали бы раньше составить хотя бы на исправника!» — «Лахин: — Ну, это, конечно, хорошо, я разве что, я разве говорю все плохо, я только против плохого хозяйства, против гонения на Бога… я и борюсь против власти, я и стою за нее».

Утки

Вечером тянут на Константиновские луга через Замошье. Утром по темнозорьке являются на свой плес, на свой присадок. Распугают — переменят место, и дня через три опять тут, но тогда бывают уже поумней.

<На полях> Гибель утиного царства.

Советские охотники

Я спросил, когда надо выезжать на плес. Лахин ответил: «Мы, бывало, выезжали не торопясь, под утро, утке лететь, и мы тут. А советские охотники спешат, каждому хочется пораньше плес захватить, теперь с вечера выезжают».

О Максиме Трунове и его жене

Я сказал Анисье Ефимовне:

— Какой Максим человек хороший.

— Хороший человек, — ответила она.

И так бы мы с этим остались оба, что хороший человек Максим и больше ничего. Но я сказал:

— И жена его какая тоже хорошая, вот пара-то! Правда?

— Бездетные, — ответила Анисья Ефимовна, — им можно.

— Что можно?

— Хорошими быть. Хорошие, хорошие, я ничего не могу сказать, бездетные, вот и хорошие.

<На полях> «На хитром месте котовал».

Счастье

И была мне до очевидности понятна вся жизнь, ее назначение, смысл, счастье ее, вся радость ее, наука, искусство, промышленность, хозяйство, семья, все: все человеческое дело (в создании высокой формы общения мира… как-то иначе выразить надо: ведь это захватывает и высокую индивидуальность, потому что индивидуальность — это острый угол движения общества вперед)…

С одной стороны, с другой…

Все говорили, что осушить невозможно такие болота (Бога не осушить, петуха не повернуть, а станет кто поворачивать, то Господь его повернет, лапоть шел вперед, смотришь, тот же лапоть назад идет, что лоси перевелись, грачей стали меньше. «Лоси есть!» — закричал охотник и всех сбил. «Я сам против осушки, — сказал я, — озеро интересное, охотничье хозяйство, шары». Гражданин закричал на меня, это не дело, надо осушать, нам коровы, а вам шары^{28}.

Замошье

— <1 нрзб.> зайца выгонит, некуда зайцу деваться, тут же с нами и живет.

Плес

Кувшинки еще не цветут, торчат острые зеленые резаки (мудорез), на чистом месте мы застали маленьких утят головка к головке, отдельно от них плавала матка (свиязь), стараясь нас собой отманить, но когда мы поплыли на утят и они, вытянув назад ножки, бросились вперед, она дала им сигнал, и они вмиг все исчезли под водой и затаились в резаке невидимо для нас, высунув носики на воздух возле зеленых ножей резака. После того матка полетела очень странно: она и летела и в то же время шагала своими черными лапами, оставляя кружки на голубой воде.

Так, добежав, долетев к месту исчезновения утят, она поднялась на воздух и стала описывать вокруг них круги.

Старик

— Этому старику вы не скажете, сколько лет?

— Сказать все можно, скажу — сто.

— Чуть не угадали: этому старику без трех дней рубль.

Река теряется

— река под поймой теряется.

Можно легко представить себе, что звери между собой человеком бранятся, и у них поступать по-человечески значит то же самое, что у нас по-зверски. В голодное время видели мы себя в тех же условиях, как звери, но какие звери были милые тогда в сравнении с нами! После того все, у кого осталась совесть, должны бы смириться до признания своего равенства с животными и единственной своей радостью считать находки среди зверей того прекрасного, что когда-то давно признано было называть человеческим.

<На полях> Почему ценят девственность? Я думаю, девственность это как вечность, чувство вечности в ней непременно (раз навсегда, — я — раз, она — навсегда), и так происходит: я — раз! — и кончено, она продолжает меня дальше в природе. Я — это миг, я — мгновенье, явление вечности. Раз! — и я умер. Она берет мое и носит, передавая потомству. Но почему же мужчины обыкновенно говорят: «Я взял ее». Какой глупый самообман: отдаваясь, она берет меня в безликую бездну вечного…

24 Июня. Ярмарка.

Пулковская обсерватория обещает с 24-го по 1-е Июля потепление.

21-го в четверг был у меня охотник из Торгошина Павел Семенович Кузьмичев. Он продал в этом году на 800 р. пушнины, добытой в Сергиевском уезде. Ездил на Белое море за выдрами и теперь будет ездить туда постоянно (ушкуйники). Рассказывал о чернобурой лисице: увидел на Кузнецком барыню с ч. лисицей на ней и спросил ее, сколько она заплатила. Барыня улыбнулась: 1½ тыс. (может служить началом рассказа).

го был в Москве. В «Моск. Охотнике» Николай Петрович Орлов. В Сергиеве: Петр Васильевич Морозов. В Веригине Красавин Иван Кузьмич, у него мальчик, знающий, где бекасы. Дер. Морозово, у кирпичных сараев бекасы. Трестница.

Из путешествия с Бор. Иван: в Заболотье стоит фитильный завод, и электричество с тех пор не работает.

<На полях> Валерий Григорьевич Барков — лесничий в Торгошине. Говорун.