Дневник загорающей - [63]

– И я тоже, – ехидно заметил Гамильтон Бергер.

Доктор Кандлер продолжал читать.

– Отдайте документ мистеру Мейсону, доктор, – принял решение судья Коди.

Доктор Кандлер не обратил никакого внимания на слова судьи.

Судья постучал молотком по столу.

– Доктор Кандлер!

Доктор Кандлер поднял глаза на судью.

– Да, Ваша Честь?

– Отдайте дневник мистеру Мейсон.

Доктор помедлил, а потом с явной неохотой передал его адвокату.

Мейсон вернулся на свое место и начал совещаться с Арлен Дюваль.

– Это ваш почерк?

– Да. О, Боже, теперь мне конец.

– В чем дело?

– Прочитайте то, что читал доктор Кандлер.

Запись, сделанная седьмого числа, гласила:

«Только что вернулась после долгой прогулки с Джорданом Баллардом. Он уверен, что знает, что произошло и как была организована кража. Он утверждает, что подмену денег совершил доктор Кандлер. Я была ужасно шокирована и оскорблена, но мистер Баллард представил впечатляющие доказательства. Доктор Кандлер являлся официальным врачом Коммерческого банка. Периодически все служащие проходили у него диспансеризацию, он был личным врачом Эдварда Б.Марлоу, президента банка. Медсестра доктора Кандлера, Роза Травис, подсказала Балларду, на какую лошадь поставить, причем убедила его в том, что лошадь, несомненно, выиграет забег. Более того, доктор Кандлер вместе с медсестрой находились в банке примерно за полчаса до того, как был отправлен пакет с наличными. У него была масса возможностей беспрепятственно войти через служебный вход, открыть один из ящиков, где хранились погашенные чеки, и спрятать эти чеки у себя в чемоданчике. Он был единственным, ему, за исключением служащих банка, разрешалось пользоваться той дверью. Он был единственным, кто мог, не вызывая ни у кого подозрений, внести и вынести из банка закрытую сумку, потому что все считали, что в ней находятся инструменты. Он...»

– Я заявляю, Ваша Честь, что это мое вещественное доказательство, встал со своего места Гамильтон Бергер. – Я считаю, что в настоящий момент, пока это доказательство не было приобщено к делу, адвокат защиты и его клиентка не имеют права его изучать. Они имели право только посмотреть дневник, чтобы удостовериться, что он написан почерком обвиняемой. Они уже давно могли убедиться в этом.

– Я не согласен с окружным прокурором, – сказал Мейсон. – Я считаю, что мы имеем право прочитать этот документ перед тем, как его приобщат к делу в качестве доказательства. Возможно, мы захотим возразить. Возможно, мы не будем возражать. Возможно, мы поставим под сомнение подлинность документа. Может, мы обнаружим, что в него вставлено несколько страниц, которые написаны не почерком обвиняемой, а являются искусными подделками.

– Я считаю, что адвокат защиты прав, – высказал свое мнение судья Коди. – Будет лучше, если мы разрешим защите прочитать весь документ прежде, чем он приобщен к делу в качестве доказательства.

– В настоящий момент я не предлагаю приобщать этот документ к делу в качестве доказательства, – заявил Гамильтон Бергер. – Я просто хочу, чтобы он был помечен для идентификации. Я спросил доктора, написан ли дневник почерком обвиняемой и доктор ответил утвердительно. Ваша Честь, я хочу, чтобы этот дневник был помечен для идентификации. Я считаю, что в таком случае защита имеет право на беглый осмотр документа. В дальнейшем, перед тем, как я представлю этот дневник для приобщения к делу в качестве доказательства, у господина адвоката будет право прочитать документ целиком, чтобы решить, согласен ли он на приобщение дневника к делу в качестве доказательства или хочет возразить против этого, а если да, то на каких основаниях.

– Хорошо. Если вы хотите, чтобы документ был просто помечен для идентификации в настоящее время, то в дальнейшем защите должна быть предоставлена возможность изучить документ, – постановил судья Коди.

Гамильтон Бергер бросил победный взгляд на Перри Мейсона.

Мейсон отдал дневник так же неохотно, как и доктор Кандлер.

– Пока это все, доктор, – сказал окружной прокурор. – Я снова вызову вас через какое-то время, но сейчас я хочу обосновать представление этого дневника.

– Секундочку, – остановил Мейсон уже покидающего свидетельское место доктора Кандлера. – Я собираюсь провести перекрестный допрос.

– Но он еще не давал никаких показаний, относительно которых можно проводить перекрестный допрос, – возразил Гамильтон Бергер. – Я снова приглашу его, когда буду представлять дневник для приобщения к делу в качестве доказательства.

– Он заявил, что документ написан почерком обвиняемой.

– В этом нет сомнений. Конечно, это ее почерк.

– Не будьте так уверены.

Мейсон встал со своего места и направился к свидетельскому креслу, где сидел сбитый с толку, побледневший доктор Кандлер.

– Вы знакомы с почерком обвиняемой, доктор Кандлер? – спросил адвокат.

– Да.

– А теперь взгляните на фотокопию одного документа, доктор. Это почерк обвиняемой?

Мейсон передал доктору Кандлеру фотографию размером одиннадцать на четырнадцать дюймов, на которой был изображен список цифр, находившийся у Томаса Сакетта.

Доктор Кандлер посмотрел на цифры и покачал головой. Его лицо, за которым внимательно следил Мейсон, ничего не выражало.