Дневник Верховского - [26]
В конце 1960-х годов российской историографией был отвергнут тезис академика Н.П. Полетики о России как о зачинщице войны. Была отброшена концепция о полуколониальной зависимости России, о «царизме» как «сторожевом псе имперских интересов», о «наемнике англо-французского капитала». Академик Тарле, напротив, в развязывании войны обвинял только германский империализм, лично Кайзера Вильгельма II, а империалистическую позицию Антанты затушевывал.
Практически все отечественные работы по истории международных отношений несколько десятков лет опирались на ленинскую теорию империализма, значимость которой была показана в исследованиях крупного знатока международных отношений на Балканах профессора Ленинградского государственного университета К.Б. Виноградова, дававшего свое видение проблемы и блестяще доказавшего, что «многие труды западных ученых и их последователей построены на песке»>{96}.
Профессор К.Б. Виноградов подверг разгромной критике известный роман B.C. Пикуля «Честь имею. Исповедь офицера российского Генштаба»>{97}, который, по мнению профессора, использовал в своей книге измышления Ганса Юсбергера, основанные на трудах перебежчика Богичевича и других западных историков (например, немецкого публициста С. Поссони)>{98}, писавших в том же ключе.
К.Б. Виноградов писал: «…Когда грянули выстрелы в Сараево, то они стали, конечно, не причиной — как у В.Пикуля, — а великолепным предлогом для начала великой трагедии… Однако столь же ошибочно утверждать, будто генштабисты и дипломаты России весной и летом 1914 года вопреки здравому смыслу собирались немедленно спровоцировать войну…»>{99}.
Далее К.Б. Виноградов сообщал о такой фальшивке: «В 1931 году австрийский писатель В. Брем, позже активно служивший нацистам, выпустил роман “Апис и Эсте”. В одной из его сцен Димитриевич-Апис вручает в Белграде оружие Тавро Принципу, а из соседней комнаты выходит русский военный атташе В. Артамонов и благословляет боснийского юношу на убиение герцога из рода Эсте…»>{100}.
1943 год. Разгар новой войны. В июльском номере германского журнала «Аусвертиге политик» [Auswartige Politik] с санкции Риббентропа печатается статья «Решающий документ к вопросу об ответственности за войну 1914 года»>{101}. Ее автор, австрийский историк Г. Юберсбергер, заявляет: Теперь у нас есть бесспорные доказательства, что Генштаб России, петербургское правительство, вообще русские готовили убийство в Сараево и хотели начать войну. Козырной картой этого автора, — продолжал К.Б. Виноградов, — стал прямой подлог — он изменил текст предсмертного письма Димитриевича таким образом, будто тот сообщал Артамонову о планах покушения…»>{102}.
После Первой мировой войны документы сербских архивов довольно быстро вернулись в Белград. Но в 1941 году после нападения немцев на Югославию многие из них вновь были увезены оттуда. С большими трудностями эти документы были возвращены из Австрии и ФРГ в Югославию и было многотомное издание (последний, седьмой том в 1981 году). В 1953 году — фальшивка разоблачена при пересмотре в Югославии Салоникского процесса; в подлинном тексте письма Димитриевич категорически подчеркивал, что не сообщил «господину Артамонову … ничего о… замыслах касательно покушения»>{103}.
1958 год. Г. Юберсбергер признается, что его «расшифровка» почерка Аписа была «неправильной»… Но если русские и ни при чем, то сербы остаются злодеями. Об этом сочиняет специальный опус австрийский архивист Ф. Вюртле — «След ведет в Белград» (1975).
«Характеризуя обстановку 1912—1913 годов, герой романа “Честь имею” излагает, — писал К.Б. Виноградов, — такую версию: “Поскольку русский народ войны не хочет”, то и “русская разведка никак не желала вредить Германии или ослаблять ее мощный потенциал. Русский Генштаб, как и его тайная агентура, работал исключительно для того, чтобы предупредить войну в период ее начального вызревания”. Чем не лубочная картинка? Царские шпионы — неизменно именуемые разведчиками — прямо-таки — оберегают вероятного противника! Да и петербургское правительство заботится только об укреплении мира во всем мире!.. Весь этот мистический ансамбль, быть может, связан с тем, что автор разделяет обывательские представления о наличии каких-то “решающих” документов[7], обнаружение которых позволило бы в один миг распутать самые сложные узлы и секреты. А кроме того — если не сохранились столь важные тексты, то открывается простор для фантазий на исторические темы…»>{104}.
Все-таки К.Б. Виноградов вынужден был признать, что произведению В. Пикуля уготована большая популярность, и не ошибся: успех романа был огромный.
Некоторые сербские исследователи утверждали, что разгадали главную загадку весьма популярной книги B.C. Пикуля относительно главного героя. Например, при личной встрече В. Пикуля с сербским переводчиком и издателем Чупичем
