Дневник. Том 1 - [206]
Я глубоко возмущена, как мог он доставить жене такие страдания на всю жизнь. Сестра Крылова все извинялась за брата: как мог он так поступить в вашей квартире? Вот радости коммунальной квартиры, когда живешь с чужими людьми.
Мне теперь хочется уехать из этой квартиры. Страшно разболелось сердце. Я пошла в церковь. И такое беспокойство мучительное обо всех, в особенности о Васе. Страшно, что горе накроет своим крылом. И я себя корю, что не продаю для них комнату. Вот подожду Богданова-Березовского из Москвы, узнаю, что там.
Девочки, бедные, проснулись утром, быстро оделись и сидели скрючившись на своих диванах, как перепуганные птенцы.
В столовой Станюкович Татьяна Владимировна рассказала мне, что сейчас эпидемия самоубийств. 16 июля Яхонтов выбросился из шестого этажа. Люди в тупике. С одной стороны, победа, с другой – ужасная жизнь и кругом нищета. Натянутые за четыре года нервы сдали – и вот…
За отсутствием других демократических свобод у нас есть свобода смерти, пассивная и активная: расстрел и самоубийство.
Мы с Татьяной Владимировной шли по Невскому и беседовали. «Ничто в строе нашей жизни не может измениться. Никаких сдвигов в победившей стране не может быть». На это я ответила: «Страна не может вечно ходить в туфлях, которые носили китаянки[1317]. Пальцы, прошагавшие от Волги до Дрездена, прорвут свои туфли каким бы то ни было путем. Не может страна продолжать нищать, – это было бы равносильно смерти».
<30?> июля. Была с девочками у Щекатихиной. К ней пришла В.Д. Семенова-Тян-Шанская: Союз художников ее командировал под Выборг в военную часть, пришедшую с фронта, из Курляндии. Полковник рассказывал ей о солдатах: «У них душа беспредельно растянута, они способны на все, и их не накажешь». Перед проходом через Ленинград они прошли пешком 1000 верст. Почему пешком? Я была на Литейном, меня туда вызвали к десяти утра в Союз писателей, дали нам всем цветы, и мы все должны были стоять от Шпалерной до набережной[1318].
Ожидание было очень долгим, появились первые части около часу, я ушла от писателей на теневую сторону, народу была тьма-тьмущая, и никаких милиционеров. Солдаты шли в своих железных шапках, пот с них лил градом, загорелые, красивые, молодые. Я купила для Гали эскимо, отдала солдату, многие шли с женами; Семенова-Тян-Шанская рассказывала со слов полковника, что солдатам хотелось пить, отдохнуть. Они окружили какой-то пивной ларек, милиционер попробовал протестовать. Солдат выхватил наган и убил бы того, если бы девицы, бывшие тут же, не увели милиционера.
8 августа. Вернулась сейчас от Анны Петровны. Как я люблю ее, и какая славная ее сестра.
Раздалась позывная музыка. А.П. предположила капитуляцию Японии. Не тут-то было. Объявлена война.
Как я хорошо помню огромные плакаты на северной гостинице «Дакай», дипломатические тайны! Без аннексий и контрибуций! Кенигсберг, Западная Украина и т. д. А Япония – qu’allait-elle faire dans cette galère?[1319]
Тарле на докладе в Союзе писателей говорил, что японцы где-то не то сказали, не то писали: Германия проиграла войну и потеряла честь. Мы чести не потеряли.
Они идут на харакири.
Тарле рассказал еще интересную вещь: 22 апреля в тайниках под Берлином сидели Гитлер, Кейтель, Дейниц, и пришел Геббельс. Гитлер все время повторял: «Deutschland ist verloren gegangen!»[1320] А Кейтель его утешал и уверял, что союзники еще перессорятся.
Как можно говорить, вернее, сознавать гибель родины, гибель, к которой ты сам ее привел, и пережить это?
Судьбы России впереди, и как больно, что до этого не дожить.
Мазон говорил Щекатихиной (он говорил с ней на ломаном русском языке), что «эмигранты теперь подняли свой носик (показал в лицах) и говорят: “Если не мы сами, то наши сыновья и братья вас спасли”. Теперь русских очень, очень у нас любят!»
До чего бы мне хотелось, всем существом моим хотелось бы знать, что с братьями, что они думают, как воспринимают победы Красной армии.
Анна Петровна рассказала чудесную картинку прошлого. Мирискусники[1321] устроили какой-то банкет у «Донона»[1322]. После обеда перешли в гостиную. Сидели, беседовали. К.С. Петров-Водкин сел к роялю и импровизировал. Е.С. Кругликова подошла к нему, попросила играть картинки из парижской жизни, чтобы там были романы, похищения и т. п. Набросила на себя какую-то вуаль, пошла, изображая проститутку. Откуда-то подскочил Добужинский. Он прохаживался мимо нее, как бы не замечая, тут появился Саша Яковлев, и стала разыгрываться уже целая драма между соперниками и женщиной. Петров-Водкин прекрасно играл, зрители были в восторге.
Я спросила у А.П., записана ли у нее эта сцена; оказалось, что нет. «Я даже не помню, в каком году это было, не помню всех присутствующих, как же я могу записать в свой дневник»[1323].
Поразительная честность у этой женщины.
Она не любит Петрова-Водкина. «Он был очень одарен во всех отношениях, но он был завистлив, ужасно (она даже зажмурилась) завистлив, желчен, всех считал ниже себя; очень любил популярность». На своем творческом вечере, рассказывая о своей жизни, он обратился к А.П., сидевшей в первом или втором ряду: «Не помните ли вы, Анна Петровна, в каком году мы с вами работали у Уистлера?» Она опешила и ответила: «Не помню». Он никогда не работал у Уистлера.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Писательница Александра Ивановна Соколова (1833 – 1914), мать известного журналиста Власа Дорошевича, много повидала на своем веку – от великосветских салонов до московских трущоб. В своих живо и занимательно написанных мемуарных очерках она повествует о различных эпизодах своей жизни: учебе в Смольном институте, встречах с Николаем I, М. Н. Катковым, А. Ф. Писемским, Л. А. Меем, П. И. Чайковским, Н. Г. Рубинштейном и др., сотрудничестве в московских газетах («Московские ведомости», «Русские ведомости», «Московский листок»), о московском быте и уголовных историях второй половины XIX века.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.