Дневник стюардессы - [49]

Я смотрю на озеро. Противоположный берег теряется в морозном тумане и серых тучах, но это не важно, потому что я и так знаю: там лежит целый мир, огромный, яркий, манящий. Я хочу быть частью этого мира. И возможно, моя вторая половинка ждет меня где-то там, и мы просто еще не встретились. Время не пришло. И мы обязательно найдем друг друга, и это будет здорово. Знать бы все же, где он и кто он… Минуточку, я совсем позабыла, что у меня же есть тайный воздыхатель, приславший мне пожелание в розовом конверте. Наверное, этот человек много обо мне думает. Жаль, я не знаю, кто он. Почему же он не подписал ту записочку? Без имени и подписи послание выглядит немножко странно и слишком уж неопределенно.

Я смотрю на часы и понимаю, что уже поздно. Пора возвращаться в отель. Как было бы здорово провести в этом городе еще немного времени! Однако сегодня вечером наш самолет взлетит и возьмет направление на Дублин, куда мы и прибудем завтра. Ненавижу ночные перелеты и потому теперь буду каждые десять минут смотреть на часы, словно меня скоро не в аэропорт повезут, а на казнь.

Яуже отшагала по морозу пару часов, и ноги мои начали замерзать. Еще через некоторое время большие пальцы окончательно потеряли чувствительность, но все равно я возвращаюсь в отель с чувством удовлетворена. Во-первых, я надышалась свежим воздухом на неделю вперед, а во-вторых, после разговора с собой у меня на душе царят мир и спокойствие. Пусть это благостное ощущение и не продлится долго, но голова у меня ясная, и я настроилась на позитивное мышление. Когда вернусь в Дублин, постараюсь почаще видеться с мамой и папой. Отправлю сестре в Австралию сообщение по электронной почте. А может, пошлю настоящую открытку, красивую. Она любит животных, так что я найду что-нибудь забавное, с изображением трогательного щенка или котенка, чтобы она улыбнулась. И еще я свяжусь с Робертом, мужем Эмили. Думаю, порой ему бывает очень и очень одиноко. Да и присматривать за малышом непросто. Бен — чудесный ребенок, но он еще слишком мал, а потому управляться с ним трудновато. Пожалуй, спрошу у Роберта, какие у них планы, может, он позволит мне сходить с Беном в парк, когда у меня будет выходной. Покормим с малышом уток — ему наверняка понравится. Строя планы, я возвращаюсь к дороге и опять оказываюсь посреди шумного города, где каждый человек спешит по своим делам.

Пока мы выписываемся из отеля, я успеваю поболтать с коллегами и узнаю, что большая часть экипажа вместе обедала, потом вся компания отправилась е ирландский паб, а уж затем перекочевала в чей-то номер, где попойка продолжилась в тесной и дружественной обстановке. Глядя на некоторых коллег, чьи покрасневшие глаза и припухшие лица выдают далеко не идеальное самочувствие после вчерашнего, я мысленно благодарю провидение за то, что не увязалась вчера за ними. Выспаться мне, конечно, не удалось, но зато голова не болит!

Усевшись в автобус, девушки тот час же начинают рассказывать, кто что купил, и почем, и какого цвета… Они теребят меня, и приходится признаваться, что я ничегошеньки не купила (что, по меркам стюардесс, считается грехом) и никуда не ходила (еще больший грех). Мне становится неловко, и я чувствую себя старой и жадной вроде Скруджа. Ну, с другой стороны, мы с ними не слишком близко знакомы, так что по большому счету мне все равно, кто и что обо мне подумает.

Я закрываю глаза и, пока мы едем в аэропорт, тихонько дремлю, убаюканная гудением голосов коллег.

Как только мы загружаемся на борт, у меня возникает неприятное чувство, что полет этот будет очень непростым. Назовите меня как хотите, хоть экстрасенсом, но я всегда чувствую надвигающиеся проблемы и неприятности. Кроме того, сегодня пятница, а пассажиры, летящие на выходные, всегда беспокойнее, чем контингент, летающий по будням. Да еще самолет набит буквально под завязку, и у нас нет свободных мест. Незанятые кресла бывают очень полезны и дают персоналу некую свободу маневра. Например, мы можем посадить рядом тех людей, которые летят вместе, но при регистрации получили кресла в разных рядах. Порой пассажиры устраивают из-за таких мелочей настоящие скандалы. Кроме того, если остаются незанятые кресла, мы сами можем прилечь и хоть немного вздремнуть во время перелета, или пустить туда мамаш с маленькими детьми. Им всегда не хватает жизненного пространства, а если ребенку есть где развернуться, то и окружающих он не так достает. Лететь семь часов с ребенком на руках — героический поступок! А колыбелек у нас мало, да и годятся они только для совсем маленьких детишек.

Мы принимаем пассажиров, и сотрудник аэропорта передает мне с рук на руки двух детей — брата и сестру, которые летят на похороны матери. Ее смерть была совершенно неожиданной, и сотрудница потихоньку просит меня быть к детям повнимательнее и помягче. У меня сжимается сердце. Я часто переживаю, если вижу на борту людей, охваченных горем от утраты близкого человека. При одном взгляде на их заплаканные, несчастные лица я и сама готова разреветься. Почему-то люди всегда думают, что стюардессы летают только со счастливыми людьми, которые либо отправляются на отдых, либо возвращаются с него. А ведь самолетами летают самые разные пассажиры: депортированные, заключенные, те, кто торопится на похороны. Дети без родителей. Одиноких малышей особенно много бывает на Пасху и Рождество, потому что если ребенок живет с мамой, то каникулы часто проводит с отцом, который иной раз обосновался на другом конце страны, а то и вовсе за границей. Такие дети всегда везут с собой кучу подарков (думаю, это результат того, что родители чувствуют себя виноватыми), но если бы папы и мамы видели, каких дети плачут, уткнувшись в кукол и плюшевых мишек, они дважды подумали бы, прежде чем инициировать процедуру развода.