Дневник Штукатурова - [12]

Перед вечером нам об'явили, что нас сменит один из гвардейских полков, а потому приказали собираться. К вечеру уснул.

27 августа.

Часа в два ночи пришли нас сменять. Нас повели по очень грязной дороге, при чем если кто-нибудь спотыкался и падал, ротный командир ругал, а полуротный не позволял накидывать на плечи палатки от дождя и холода. Солдаты говорили, что наш ротный командир, когда мы отступаем, всегда впереди всех. Пройдя верст пять, мы остановились в стеклянном заводе, около одного имения. Я получил письмо от жены, которое сильно меня огорчило. Она пишет, что есть слухи, что их всех переселят в Сибирь, так как возможно, что противник придет и в нашу{29} губернию, и что тяжело раненых по выздоровлению не пускают домой, а помещают в богадельнях. Я сейчас же написал ей, чтобы она не очень верила вздорным слухам, что противник никогда не дойдет до нашего села и что наступающая зима вообще должна задержать его наступление. [160]

Нас поместили в заводе, где плавят и закаляют стекло. Батальонный командир приказал произвести уборку помещения, что мы и исполнили. Вечером была поверка. Потом пели песни, пока не легли спать.

Утром разбудили в пять часов и приказали кипятить чай, но скоро было сказано бросить кипяток и тотчас готовится в поход. Повели нас сначала по шоссе, потом по проселочным дорогам. Идти было темно и трудно. Шли медленно и с трудом. Пришли в деревушку, и наш взводъ поместился в сарае. Погода разгулялась, туман прошел, выглянуло солнце Нам приказали почистить одежду и постричься. Пролетело несколько немецких аэропланов, с черным крестом на крыльях. Ночью нас послали топить баню, но там уже топила другая рота. Была поверка, спать сегодня не пришлось. Завтра праздник Пятого Иоанна Предтечи, а нас заставляли петь песни. Слышался ропот между солдатами, что не дают ни минуты покоя{30}.

29 августа.

Как только мы встали часов в шесть утра, нас повели на учение{31}. Солдаты острили: кто говорил, что если немцы узнают, что наш полк сегодня учился, то сейчас же разбегутся, другие говорили, что ведут в баню и т. д. На учение присутствовал командир роты и батальона. Последний объяснил нам, какое наказание грозит тем, кто отстал или сбежал из роты, и при этом указал на стрелка, который пропадал два дня. Вообще говорил, что трусость есть не только низость, но и грех. Солдаты говорили, почему тогда нашего ротного командира не предают суду{32}.

В 10 часов утра была служба, и священник сказал слово. С самого утра шла очень сильная артиллерийская стрельба по всему фронту. Пообедали, и затем побрились и постриглись. Нас выстроили и повели снова к стеклянному заводу. День был солнечный, и идти было жарко. Перед самым вечером пришли туда и разместились по старым местам. [161] Я залез в большую печку и спал там. В других ротах была поверка, у нас ее не было. Рассказывали, что немцы трижды выбивали наших гвардейцев из окопов, но те доблестно вновь занимали их.

Утром разбудили в 4 часа, вывели на шоссе, потом свернули и повели, по слухам, на правый фланг гвардии. Пришли в одну деревушку, составили ружья в козла, раскинули палатки и замаскировали их от аэропланов. После обеда я немного уснул. Проснулся и услыхал, что всем приказано спешно готовиться к выступлению. Весь полк двинулся вместе и пошел по направлению выстрелов. Потом говорили, что немцы прорвали в одном месте расположение одного из лучших гвардейских полков. Мы встали в саду одного имения на грядках капусты и других овощей. Вечером приказали раскинуть палатки.

Нам очень не хотелось расставлять, но кое как сделали это и улеглись. Получили хлеб, сухари и мыло.

День и ночь шла оглушительная стрельба. Мы ежеминутно ожидали, что нас потребуют на помощь, но обошлись без нас.

31 августа.

Проснулся, сильно зябли ноги. Немного походил и снова улегся спать. Немного спустя, сходил за водой, вскипятил чай и закусил. Помыл белье. Ждали с минуты на минуту тревоги и, действительно, приказали было снимать палатки, но потом отменили. Вечером стало известно, что немцы отступают. Пообедали. К ночи стрельба немного стихла.

1 сентября.

Разбудили полк в 3 часа, и через час мы снялись с бивака. После почти двадцативерстного марша по трудной дороге, пришли в польское имение у небольшого лесочка. Запылали огоньки, в котелках закипала вода. Рассказывали, что немцы ночью чуть не взяли нашу батарею; только благодаря бронированным автомобилям нам удалось отвести ее обратно. Я сам ходил смотреть бронированные автомобили с пулеметами; вещь – очень хорошая, только не везде применимая. Только на шоссе можно пускать их в ход… Сделали уборку и расставили палатки и пели песни. Кругом шла артиллерийская канонада.

На другой день утром было назначено учение, на которое пошли, попив чаю. Оно продолжалось два часа и по обыкновению сопровождалось рукоприкладством и ругательствами.

Сегодня купил булку за 15 коп., коробку печенья и монпансье. Вечером приказали готовиться, и в 8 часов выступили. Шли очень быстро и страшно устали. Ежеминутно спотыкаясь, мы, пройдя несколько оврагов, встали на позицию. [162]

3 сентября.