Дневник покойника - [19]

Кирпичные стены сочились влагой, а на бетонном потолке проступали пятна ржавчины. Клоков с трудом пробирался между залежами барахла, за ним, ритмично постукивая костылем, двигался Девяткин. Замыкал шествие Лебедев. Настороженный и мрачный, он будто чувствовал что-то недоброе, и, на всякий случай сняв пистолет с предохранителя, переложил его из подплечной кобуры в карман куртки.

– Копите эту рухлядь для потомков? – спросил Девяткин.

– В хозяйстве все пригодится, – ответил Клоков. – Мой отец никогда ржавого гвоздя не выбрасывал. А увидит, что гвоздь на дороге валяется, наклонится и подберет. Такие люди умели деньги считать. Не то что мы.

Он повернул направо, нашарил на стене выключатель и зажег лампу в дальней части подвала. Тут старого хлама было меньше. Пожелтевший от времени холодильник, пара велосипедов со спущенными шинами, в углу раковина с краном, из которого капала вода. На самодельном столе, сваренном из листов железа и арматуры, стояли кастрюля и пара грязных тарелок.

Клоков забрался коленями на стол, вытащил из стены пару кирпичей и аккуратно положил на столешницу. Запустив руку глубже, достал еще три кирпича. Девяткин с Лебедевым за его спиной многозначительно переглядывались. Клоков запустил руку в образовавшуюся дыру, прижался щекой к стене, пытаясь до чего-то дотянуться.

– Нет, руки слишком короткие. – Оглянувшись, он посмотрел на старшего лейтенанта Лебедева. – Вот вы достанете. У вас и рост высокий, и руки, как эти… Длинные.

– Полезай, – скомандовал Девяткин.

Забравшись на стол, Лебедев встал на него коленями, сунул руку в темный проем и засопел, пытаясь зацепиться за что-то кончиками пальцев. Придвинулся ближе, прижался плечом к стене, вытянул руку во всю ее длину и хрипло прошептал:

– Ой, что-то скользкое. Ух… Скользкое и липкое. Никак не ухвачу. Зацепиться не могу. Надо бы дальше руку просунуть.

– Так просовывай. – Девяткин почему-то тоже перешел на шепот.

Лебедев еще плотнее прижался к стене, вытянул руку так далеко, как только мог. Хозяин дома попятился назад и отвернулся. Девяткин, навалившись на палку и костыль, стоял неподвижно и хмурил лоб, словно ожидая какой-то пакости.

– Достал, тяну…

Лебедев вытащил руку из дыры и бросил на стол запечатанную в целлофан пачку вермишели. Девяткин осмотрел добычу и не смог сдержать вздоха разочарования.

– Обычная вермишель. Точнее, не совсем обычная. Произведена на первом образцовом комбинате. Это звучит. – Он повернулся к хозяину: – Ты что, издеваешься?

– Мой племянник, когда вышел из заключения, какой-то чудной ходил, – часто заморгал глазами Клоков. – Будто пыльным мешком прибитый. Он купил ящик тушенки, рассовал банки по всему дому. Купил вермишель, ночью варил и ел. Ему казалось, что еды слишком мало, что в магазине эти чертовы макароны кончатся, и тогда придется голодать. Через пару недель это прошло. Вы еще в тайнике посмотрите.

Девяткин протянул Лебедеву свою палку. Старший лейтенант гнутой рукояткой зацепил что-то, дернул на себя. Через минуту все трое склонились над столом, на котором лежал рюкзак из синтетической ткани. В кармашках – пакетик с белым порошком, пистолет Макарова со спиленными номерами и глушитель к нему, две коробки с патронами. В большом отделении рюкзака – пара байковых рубашек, тренировочные штаны, толстая пачка денег, перехваченная резинкой. И еще три заточки с деревянными рукоятками, сделанные из обычных трехгранных напильников.

– Это штука подпилена в основании, – повертел в руках заточку Девяткин. – Втыкаешь такую, например, в грудь жертвы, дергаешь рукоятку вниз или вверх. Лезвие обламывается и остается в теле жертвы. Один удар. И он всегда смертельный. Что важно: на убийцу не попадает ни капли крови. Кстати, актриса Лидия Антонова была заколота такой штукой. Похоже, твой племянник сам изготавливал эти игрушки. Для себя или на продажу. На том станке, что возле двери, а?

– Не знаю, – опустил взгляд Клоков.

– Что ж, надо звать понятых, – подытожил майор. – Будем оформлять изъятие.

Глава 6

Павел Грач оставил машину в квартале от того места, где была назначена встреча со старшим братом. Моросил дождь, пришлось поднять воротник плаща и надвинуть на глаза козырек кепки. Узкий переулок, поднимавшийся вверх, был пуст. Только на противоположной стороне пожилая женщина пыталась справиться с зонтом, который ветер вырывал из рук.

Грач шагал неторопливо, словно хотел отсрочить встречу. После того как Игорь последний раз вышел из тюрьмы, они виделись всего пару раз. Игорь приглашал младшего брата, чтобы поболтать и выпить вина. Встречи происходили на разных квартирах, потому что брат взял за правило не ночевать две ночи подряд на одном месте. Первый раз они увиделись в высотном доме на Рязанском проспекте. Игорь был немного пьян и настроен на лирическую волну, вспоминал какие-то полузабытые эпизоды детства, смешно их рассказывал. Он ни словом не помянул отца, не приставал с вопросами, и младший брат ушел за полночь с легким сердцем.

Второй, и последний раз они встречались пару недель назад в прекрасном старинном доме, что в десяти минутах езды от Красной площади. Квартира была дорого и со вкусом обставлена. Павел хотел спросить, чьи это хоромы, но вовремя вспомнил, что брат не любит лишних вопросов. В тот раз Игорь завел разговор о дневнике отца. Дескать, кто-то пустил слух, будто та тетрадка не сгорела вместе с автомобилем. Интересно, у кого она? Надо бы достать дневник и почитать его на досуге. Так, ради любопытства.