Дневник - [24]
Nous allames nous promener. A peine etions-[nous] sortis de la maison, que Meendorff se mit a cote de moi pour me parler. Brouciloff etait de l'autre cote. Je ne voulais pas donner prise a Meendorff, il voyait le comte devant nous qui causait avec Maman, il voulait donc lui prouver, que nous etions sur de tres bons termes, mais j'ai une tete heureusement, которую редко проведешь: я подумала: ты хочешь меня завести, но подожди, брат, я сама штука.
(Приютино 1829
<понедельник> 9 сентября.
5-ое число прошло весело. У нас было много народу. Вот их список: Виельгорский, Брусилов240, Мейендорф, Каминг, Титов, Лонгинов241, Дурнов, Крылов, Василевский, Тон242, Галберг243, Шиллинг244, Будберг245, Красовский246, Языков247, Краевский, Волконский, Штейнбок248, Сухарев, Аткинсон249, Полторацкий, Стасов250, Свиньин251, Лисенко252, Жиафар253, Шармуа254, Гамплен255, Львов, Фишер, Сухарева, Василевская, Оленины, Аткинсонова256, Батюшков 257 после обеда, -- Симонетти-Камподонио258 и мадам Канкрина259.
Я заранее знала, что Мейендорф, недавно приехавший из деревни, непременно явится к нам, как и тот, чье появление вряд ли его обрадует, а именно -- граф Виельгорский. Поэтому я приготовилась к встрече с обоими, я была готова... Но можно ли быть готовой, когда боишься, когда надеешься, когда надежда вновь сменяется страхом!
Накануне рано утром приехал наш милый чудесный Фишер. Мы поехали в Рябово 260, и эта прогулка очень удалась. Фишер честнейший человек, какого я когда-либо знала. Он сердечно к нам привязан, и хотя мое замужество, вероятно, заставит его с грустью вздохнуть, он многое отдал бы, чтобы видеть меня устроенной и счастливой. Наступает утро, я спускаюсь.
Маменька еще не вернулась из церкви. Мы пошли немного прогуляться. Постепенно стал съезжаться народ. Входит Мейендорф с Камингом. Первый идет с торжествующим видом, с жаром и удовольствием беседуя с маменькой. После разговора с ней он набрался храбрости, подошел ко мне и обратился с какими-то словами, но я не намерена была подавать ему надежды. Я отвечала смеясь, но должна сказать правду -- с некоторым сарказмом. Экипажи подъезжали один за другим, но поджидаемый нами не появлялся. У Варвары от досады и беспокойства за меня разболелась голова, мое бедное сердце билось, но внешне я была unconserned {невозмутимый -- англ.}.
Мейендорф меня избегал, потому что разговор со мной его раздосадовал. Теряя всякую надежду, разозлившаяся Варвара взяла под руку И. А. Крылова и стала рассказывать ему о том, что мы предполагали, и о том, чем мы располагаем. На крыльце было много народу, я стояла там тоже и грустно смотрела на дорогу. Ко мне подошел Красовский и начал говорить об Ольге Ферзен. Я проклинала ту скуку, которую он на меня наводил, отвлекая меня от моих мыслей, но я была вознаграждена за свое терпение, ибо увидела коляску с двумя мужчинами и несравненную серую шляпу. О, мое сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди от радости: это был он, тот, кого я ждала с таким страхом и с такой надеждой. Он был с Брусиловым, другом Петра261. Он подошел ко мне, я слегка покраснела, и, немного поговорив с ним, предложила пойти вместе к маменьке.
Мы пошли прогуляться. Едва мы вышли из дому, как Мейендорф оказался возле меня и завел разговор. Брусилов шел с другой стороны. Я не хотела делать никаких авансов Мейендорфу. Он видел шедшего впереди нас графа, беседовавшего с маменькой. Он так хотел доказать ему, что мы с ним в очень теплых отношениях. Но, по счастью, и у меня голова, которую редко проведешь: я подумала: ты хочешь меня завести, но подожди, брат, я сама штука.)
Absinthe -- absence, chagrin
Acanthe -- noeuds indissolubles
Accacia -- mystere
Aigrette -- desir de plaire
Amandier -- imprudence
Amaranthe -- indifference
Amaryllis -- femme coquette
Anemone -- perseverance
Anemone sauvage -- maladie
Aubepine -- prudence, doux espoir
Barbeau blanc -- delicatesse
Barbeau bleu -- fidelite
Baume -- vertu
Belle de jour -- coquetterie
Belle de nuit -- redouter l'amour
Bluet -- purete
Bouquet de feuilles vertes -- esperance
Bouton d'argent -- franchise
Bouton d'or -- bienveillance
Bruyere -- solitude
Buis -- solitude
Caille (de) lait -- patience
Campanule -- elegance
Capucine -- raillerie
Cedre -- majeste
Champignon -- fortune rapide
Chelidoine -- premier soupir d'amour
Chene -- amour de la patrie
Chevrefeuille -- liens d'amour
Citronnelle -- plaisanterie
Citronnier -- correspondance
Clochette -- prairie
Convolvulus -- inconstance
Coquelicot -- repos
Couronne imperiale -- fierte
Croix de Jerusalem -- douleurs, voyages
Cypres -- mort ou deuil, regret, desespoir
Dent de loup -- vous perdez votre temps
Eglantine -- amour malheureux
Epine -- fleche d'amour
Epine-vinette -- remords
Feuille de laurier -- bonheur assure
Fleur de cerisier -- ne m'oubliez pas
Fleur de lin -- simplicite
Fleur de laurier -- ardent desir
Fleur d'oranger -- generosite
Fleur de passion -- douleur d'aimer
Fleur de pommier -- repentir
Frene -- obeissance
Genet -- foible espoir
…она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах, – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет… Л. Н. Толстой Они притягивали взгляды всех гостей бала и блистали звездами всю бальную ночь, но кто они на самом деле?! Дебютантки – юные девушки, одетые в белые платья и кружащиеся в вальсе с кавалерами. Традиция таких балов берет свое начало в раннем XVIII веке в Англии.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.