Дневник офицера Великой Армии в 1812 году - [16]

Кто стоит далеко от реки, те страшно страдают от жажды. Чтобы достать воды, солдаты своими штыками разрывают землю, но когда им посчастливится найти ее, она оказывается такой мутной, что пить ее можно только профильтрованной через платок.

Верные своей системе, русские и здесь (как и везде, где успели) сожгли свои магазины, рассыпали зерно и уничтожили все, что не могли захватить.

Отдельным отрядам приходится для поддержки своего существования прибегать к собственным средствам: они делают набеги, которые в результате только подрывают основы дисциплины, разоряют население и озлобляют его против нас.

Армия уже уменьшилась на треть со времени перехода через Неман. Многие солдаты, под влиянием голода, отделялись от армии, отыскивая пищу, и были убиты на флангах; другие заперлись в покинутых господских домах, где нашли достаточно припасов, чтобы жить в довольстве, выбрали себе начальника и охраняют себя по-военному, не помышляя об армии, к которой принадлежат. Сочтите еще больных, отсталых, мертвых и раненых, и вы представите уменьшение наличного состава армии.

Мне тяжело постоянно говорить на эту тему. Уменьшение армии следует, конечно, приписать недостатку провианта, происходящему от запаздывания в подвозе, истреблению русскими всяких источников продовольствия и препятствиям, которые самый характер почвы и жаркое время года создают нам на каждом шагу. Но все же, может быть, предусмотрительность начальства могла бы предупредить такое сильное и быстрое развитие зла.

Высшее начальство, насколько это возможно, все еще запрещает мародерство и набеги солдат в поисках пропитания. Но иногда, в силу необходимости, приходится разрешать такие экскурсии. Тогда действуют методически и с возможным соблюдением требований гуманности. Делом заведуют особо выбранные офицеры из числа наиболее развитых.

В каждом полку образована команда булочников, что бы молоть рожь, которую удается собрать, и готовить сухари, когда можно достать муки.

Захваченные на пути быки и другие съедобные животные следуют за полками, ведомые и охраняемые теми же булочниками. С величайшей строгостью следят, чтобы солдат ничего не утаивал, как это обычно делается при обилии добычи после какого-нибудь счастливого набега.

За полками следует несколько повозок. В них складывают припасы, находимые по дороге.

Довольно часто бывало, что расположимся на биваке, раздобудем топлива, изготовим скудную порцию мяса, разобьем палатки, и вдруг неожиданный приказ — идти дальше. Тогда при новой остановке приходится опять начинать все с начала! Это, может быть, единственные случаи, при которых теряются и забрасываются припасы. Ничего неизвестно, далеко еще идти или нет; а может быть, даже предстоит сражение. И вот, солдаты усталые, раздосадованные, приведенные в уныние этими приказами и контрприказами, опрокидывают котелок с готовым уже супом и, придя на новый этап, подавленные усталостью, бросаются на землю и засыпают, ни о чем больше не думая.

Мы часто теряем людей, остающихся на полях, с которых мы уходим. Сколько раз из-за стремительности наших выступлений отставшие солдаты не знали, где найти свой отряд. Они бродят тогда на авось по здешним обширным равнинам, по громадным лесам, прорезанным столькими дорогами; охваченные усталостью, побежденные ею или сном, они становятся жертвой озлобленных крестьян или добычей казаков, кружащихся около наших флангов.

А между тем эти усиленные переходы мы делаем, чтобы спастись от голода, скорее кончить войну и добраться до неприятеля. И тем не менее, в конце концов войско теряет пыл первых дней. Оно истощает свои силы и с каждым днем уменьшается. Войско ослабело, поэтому поневоле сокращается и число отрядов, отправляемых на поиски провианта. А питаться людям надо, и в результате, во имя гуманности, из сострадания, по тяжелой необходимости, мы должны терпеть досадное мародерство, которого хотели бы не допускать.

Поддаются мародерству и самые твердые люди; иногда они возвращаются, иногда — нет. Возвратившись, приносят с собой очень немного. Биваки, недоедание, форсированные марши все более разрежают наши ряды. Иные солдаты, непоколебимые в своем чувстве чести, предпочитают скорее умирать от голода, чем переносить жизнь, ставшую для них ужасной. Они падают изнуренные, ослабленные; но до этого с неизменным постоянством, с твердостью, поистине геройской, они несут на себе ранцы и оружие. Увы! мало у кого хватает мужества остановиться, чтобы помочь им; да и средств нет для помощи. А страх потеряться в громадных пустынях в связи со страхом перед мстящими крестьянами побеждает сострадание. Но, повторяю, в итальянской армии, особенно в королевской гвардии, эти злоключения меньше чувствуются; достойная своего имени, она хочет отличиться прежде всего сохранением дисциплины, своей выправкой, безропотностью и твердостью.

Порождающий геройство дух товарищества привит нам нашими доблестными начальниками, как Пино, Фонтанелли, Лекки, Цукки и многими другими, одинаково храбрыми и развитыми людьми.

Полное отсутствие хлеба вынуждает солдат неумеренно потреблять мясо и мед, которые легче достать; вода на биваках мутная, скверная; вареная рожь — холодная и трудно перевариваемая пища; ночи стоят холодные — вот бедствия, которые мы переживаем и которых нельзя избежать; и, наконец, как неизбежное их следствие — дизентерия.