Дневник «Норд-Оста» - [13]

— Жаль, что меня там не было вместе с тобой, вдвоём мы бы нашли выход.

— Да нет, не придумали бы ничего. Геройствовать хорошо дома, перед экраном телевизора или же с книгой в руках, а на самом деле, всё совсем по-другому. Когда на тебя направлено дуло автомата не до геройских поступков. Думаешь об одном, выстрелит или нет? В этот момент постучали в дверь и Оля непроизвольно вздрогнула. Пришёл доктор и сказал, что мне пора уходить, а больной делать уколы. Я простился с Олей и сказал, что завтра её проведаю. Уходил я с тяжёлым сердцем, понимая, что девочка пережила за три дня. Домой я возвращался без настроения.

«Надо приехать — думал я, — и хорошо выспаться. Оставлю все разговоры с бабушкой на завтра, сам лягу спать»

Утром проснулся рано, и захотелось сделать зарядку. Бабушка приготовила на завтрак оладьи и уже ждала меня на кухне, чтобы поговорить и узнать об Оле. Я её успокоил и сказал, что в течение недели её выпишут из больницы, и она придёт к нам в гости.

— Как она себя чувствует? — спросила бабушка.

— Ты знаешь гораздо лучше, хотя сказывается пережитый стресс. Лицо бледное, уставшее, она вспоминает своё заточение со слезами на глазах.

— Ты чаще Саша навещай её, она как никогда сейчас нуждается в твоей поддержке. Возьмёшь оладьи и угостишь. Может мы вдвоём, её проведаем?

— Да нет, бабуля, не надо. Ей сейчас лишние эмоции ни к чему. Ты увидишь её, начнёшь плакать, жалеть. Пускай спокойно выздоравливает.

— Хорошо, хоть мне, и хочется её навестить, но я воздержусь!

— Я в обед поеду к ней, сейчас надо в редакцию.

На работу я приехал как раз к летучке. Послушал очередной втык шефа подчинённым и заглянул к Валерке на кофе. Он был большой мастер по свежим анекдотам, и пока парочку не рассказал, не отпускал. Вышел я от него и решил заглянуть к Александру Ивановичу. Он довольно хорошо меня встретил, и мы с ним обсудили мою статью о террористах.

— Идея, у тебя не плохая Саша, но что с дневником? Ты поговорил с Олей?

— Пока ещё нет, но сегодня всё точно узнаю.

— Хорошо, друг мой, удачи тебе и привет Олечке передай!

В больницу я быстро приехал, время было обеденное, и мы могли обо всём спокойно поговорить. Я набрал по мобильному телефону Олю и сказал, что жду её внизу.

Оля вышла на крыльцо больницы, и непроизвольно зажмурилась от солнца. Она была одета в светлый халат, и одной рукой держалась за плечо. Осторожно обняв её, я помог сесть на скамейку.

— Ты не замёрзнешь?

Оля отрицательно покачала головой, и с грустью спросила:

— Ну, Сашка рассказывай, какие там новости?

— Новости Олечка главные на сегодняшний день это захват театра. По всем каналам передают подробности и не скоро об этом забудут. В газетах целые страницы посвящены этому. Интервью с заложниками, родителями, детьми.

— Ты знаешь, в больницу тоже приходили журналисты и расспрашивали. Нет желания говорить об этом и вспоминать.

— Если не хочешь, то мы поговорим в другой раз.

— Нет, ты знаешь мне просто необходимо высказаться, столько накипело за это время.

— Хорошо, тогда давай с самого начала и старайся ничего не пропускать.

— Да ты и так читал дневник и многое знаешь.

В этот момент она достала ещё одну тетрадь и сказала:

— Вот держи, это продолжение моих приключений.

— Как продолжение? Ты, что не всё написала в дневнике?

— Нет не всё. В тетради начало, а здесь уже о том, что было дальше.

— Ты до конца не прочитал?

— Пока нет, но читаю с большим удовольствием Олечка, тем более, что мне дали задание в редакции написать об этих событиях статью.

— Даже так? — удивилась Оля. — Тогда я правильно сделала, что написала.

— Ты прямо Дарья Донцова или же Александра Маринина! Я когда читал, не мог оторваться! Из тебя получился бы не плохой романист!

— Ты смеёшься надо мной?

— Да нет, ну что ты, — и я крепко обнял её и поцеловал.

— Когда читаешь, создаётся впечатление, будто сам там находишься. Картинка — живая, яркая. Много деталей и хороший грамотный слог.

— Я писала по ночам, боялась, что заберут тетрадь и прятала её. В дневнике не всё, что нам пришлось пережить. Там не было необходимого количества бумаги.

— А, что же там ещё происходило, расскажи.

— В тетради продолжение, вторую часть я дописала в больнице. Попросила у медсестры тетрадь и уже более спокойно старалась писать. Свои выводы я сделала, когда разговаривала с террористами.

— А ты что с ними общалась?

— Да, не много. Переживала за брата и сама напросилась к женщинам, которые охраняли детей, в помощники.

— А, — а, — а, — протянул я, — тогда понятно. Я ещё об этом в дневнике не читал.

— В этой тетради прочитаешь, только давай не говори об этом маме и отцу, хорошо?

— Не знаю, зачем я это всё написала? Не могу понять? Рисковала жизнью, как партизанка на войне, — сказала Оля и задорно засмеялась.

— Ах, ты моя Мата Хари, — сказал я, и погладил нежно Олю по волосам.

— В больнице человек пятьдесят из театра. Люди не общаются, большинство угрюмы и молчаливы. Раньше я никогда не испытывала желание к таким литературным опытам, а тут на тебе. Сама удивлялась, но писала с большим удовольствием. Мне кажется, что за эти дни повзрослела лет на десять.

И она начала с умным видом вертеть головой в разные стороны.