Дневник немецкого солдата - [31]

Писарь полистал в папке:

— Двадцать, господин лейтенант. Первый раз четырнадцать, потом еще шесть.

— Припишите еще одного, — приказал лейтенант, а писарь ответил:

— Если один умер, господин лейтенант, и нужна лишь замена, то итог остается тот же, господин лейтенант.

— Ну, ладно. Требование принесли?

Я утвердительно кивнул и стал шарить по карманам, все еще надеясь, что справку предъявлять не придется. Но лейтенант не сказал: «Да оставьте вы свою бумажку».

Пришлось ее найти, и лейтенант прочитал вслух:

— «В связи со смертью одного военнопленного, умершего от дизентерии, прошу прислать взамен другого, по возможности умеющего водить машину».

Лейтенант положил на стол записку и позвонил в цех. Он дал кому-то поручение найти подходящего человека и доставить его в сопровождении унтер-офицера. Положив трубку, он сказал:

— Присаживайтесь, сейчас приведут.

Сигарету лейтенант почти докурил. Я поспешил вытащить всю коробку, еще раз угостил его и положил коробку на стол рядом с запиской, чтобы в случае, если лейтенант вздумает покинуть «небоскреб», забрать со стола и коробку и записку.

Пришел унтер, и лейтенант сказал ему:

— Предоставьте в распоряжение санитара одного из техников. Только учтите, что к нам он не вернется, для нас он потерян. Понятно?

Он снова взглянул на бумажку и добавил.

— Нужен пленный, умеющий водить машину. — Затем что-то написал на бумажке.

Я не спускал с лейтенанта глаз.

— Возьмите, это послужит вам пропуском, — с этими словами лейтенант вернул мне бумажку. — Предъявите у ворот.

— Благодарю.

Я почувствовал облегчение. Владимир ушел, а фальшивку мне вернули.

Что творится на белом свете! Одни убивают людей тысячами, да еще получают за это награды, рыцарские кресты. Другим, чтобы спасти жизнь всего лишь одному человеку, надо пережить столько волнений.

Лейтенант взял еще одну сигарету. Очень хорошо. Я пока не знал, как все обернется с «обменом пленного».

Сигарета — пустяк, а делает чудеса. Я и унтер-офицера угостил сигаретой, он как менее воспитанный человек, схватил сразу две, одну — «на после».

В цехе фабрики пленные сортировали по ящикам мелкие части машин. Унтер-офицер сказал мне:

— Выбирай сам.

Я спросил громко:

— Кто из вас говорит по-немецки?

Четверо мужчин подняли руки.

— А кто умеет водить машину?

Ни один из четверых руки не поднял.

— Кто разбирается в машине?

Двое.

— В грузовой или легковой? — спросил я.

— В тракторе, — ответил один из пленных.

Второй сказал:

— И в той и в другой.

Я решил взять тракториста. Но унтер-офицер возразил:

— Он нужен нам завтра для переброски танков и орудий. Возьми того, косоглазого.

Я сказал «косоглазому», чтобы он шел за мной, и мы зашагали по двору.

По дороге я объяснил пленному:

— Будешь работать в госпитале.

Он понял.

Мы миновали все заграждения и остановились у ворот. Охранник спросил меня:

— Где пропуск на Ивана?

Я вытащил бумажку с пометкой лейтенанта «пропустить» и, не выпуская ее из руки, показал охраннику.

Охранник протянул руку за бумажкой.

— Она останется у меня.

Я спросил:

— Ты куришь?

— Конечно, курю. Пропуск давай сюда.

— Камрад, я дам тебе две сигареты «Бергманн Приват». Только оставь мне бумажку. Сигареты я положу здесь, на шлагбаум, чтобы дежурный из окошка не увидел, что я тебе что-то даю. Понимаешь? При входе в город стоят контрольные посты. Мне необходим какой-нибудь документ на пленного. Иначе его у меня заберут. А он мне до зарезу нужен. Я не курящий, я дам тебе даже три сигареты.

— Давай четыре и можешь катиться со своей бумажкой.

Я положил на шлагбаум четыре сигареты, охранник расплылся в улыбке. Он сказал:

— Ну и красавца же ты себе выбрал, господин унтер-офицер. Мулат. Он, наверно, с Луны прибыл или с Марса.

— А ты откуда родом? Не с той стороны Луны?

— Точно, унтер-офицер. Я из Мюнхена, столицы нашего движения.

Я зашагал с пленным по городу. На мосту, под которым протекал маленький приток реки Вилии, я смял фальшивку и бросил ее в воду. Комок прыгал с волны на волну; его понесло в ту сторону, куда несколько часов назад ушел Владимир.

Пленного, должно быть, удивил мой поступок. Он начал говорить, энергично жестикулируя. По его жестам я понял, что он рассказывает о какой-то большой и широкой реке. Пленный показал на мелкую речушку, презрительно сморщился и покачал головой. Я дал ему сигарету. Он несколько раз затянулся, потом загасил ее и сунул в карман. Наш табак ему явно не понравился. Он снова стал что-то говорить и показывать. Из всех его слов я уловил лишь одно: «табак». Очевидно, он показывал, какой высокий табак растет у него на родине.

Во всяком случае, у нас завязался оживленный разговор, из которого мы оба мало что понимали. Объяснялись больше жестами. Сколько каждому из нас лет, можно было показать на пальцах. Пленному — двадцать два года, его удивило, что мне больше сорока и я все еще служу. Он показал на мои седые волосы и неодобрительно покачал головой. Мне хотелось выяснить, откуда он родом. Я ткнул себя в грудь и сказал:

— Берлин.

Пленный кивнул — понял. Я показал на него и спросил, где он живет. Пленный назвал какую-то местность. Такого названия я никогда не слышал. Может быть, это маленькая деревня. Я спросил: