Дневник Микеланджело Неистового - [50]

Хочу отметить один факт, заслуживающий внимания. Среди многих флорентийских архитекторов бушуют страсти вокруг купола Брунеллески. Всем им не терпится приложить собственную руку к барабану купола, оставшемуся незавершенным в своей декоративной части. Особенно упорствуют и шумят Баччо д'Аньоло, Кронака и Антонио да Сангалло *, брат моего римского друга Джульяно. Они подготовили даже совместный проект арочного балкона, который должен "опоясать" верхнюю часть барабана. Я же решительно против такого предложения, ибо оно нарушает гармонию творения Брунеллески.

* Антонио да Сангалло, прозванный Старшим (1455-1534) - флорентийский архитектор, сложившийся под влиянием творчества старшего брата, Джульяно да Сангалло (церковь Сантиссима Аннунциата в Ареццо).

На днях в мастерской Баччо собрались Кронака, Антонио да Сангалло, Боттичелли, Рустичи и Монтелупо. Я тоже зашел, дабы высказать свое мнение о куполе, считая, что он должен быть оставлен в его нынешнем виде. Любое изменение, пусть даже вносимое из самых добрых побуждений, нельзя расценивать иначе, как проявление неуважения к памяти Брунеллески. Работа может быть завершена только с использованием оригинальных рисунков, оставленных мастером Попечительскому совету собора. Но по недосмотру они были утеряны, а может быть, уничтожены. Все это я не преминул высказать художникам, собравшимся в мастерской Баччо, и вновь изложил свое мнение по этому вопросу представителям Попечительства.

Мои слова, кажется, не очень убедили Баччо д'Аньоло, зато оба его товарища заметно поостыли. Надеюсь, что здравый смысл все же восторжествует. Но если понадобится, я готов на все, лишь бы не допустить искажения великого творения Брунеллески. Каждый волен изливать собственную амбицию, но только в своих работах, не затрагивая чужих.

Вот и я в эти дни много рисую, пишу, читаю Данте и Петрарку. Сочинил несколько стихотворений и должен признать, что поэзия все более захватывает меня, помогая скрашивать дни, проводимые в трудах и заботах. Но все написанное прячу от других и не показываю даже друзьям. Вот один из сонетов.

Был счастлив, избежав жестоких чар

И одолев порывы страсти.

А ныне стражду вновь - в твоей я власти

Рассудку вопреки, в груди пожар.

И если стрелы пагубной любви,

Минуя сердце, пролетали стороной,

Отныне можешь мстить, повелевая мной,

И смертный приговор мне шлют глаза твои.

Птенцом, сбежавшим из силка,

Порхал свободно и беспечно

И все ж, о донны, в сети угодил.

Захлопнулась Амура западня.

Отсрочка от любви была недолговечна,

Придется умирать в расцвете сил.

* * *

Хочу отметить один курьезный случай, который произошел с Леонардо вчера пополудни. Наступил май. На небе ни облачка, и в такую погоду трудно усидеть дома. Хочется дать себе небольшую передышку, зайти поболтать к кому-нибудь в мастерскую или побродить с друзьями на воле.

Как раз вчера я забрел в сады Оричеллари * и тут же встретил знакомых. Разговор зашел о Данте, и вскоре к нашей группе подошел Леонардо. Он любитель потолковать о литературе, хотя сами литераторы избегают его общества. В садах Оричеллари нередко их можно встретить, в том числе и самых знаменитых. С Леонардо были неразлучный Солаи, как всегда разодетый в бархат и злато, Рустичи, Лоренцо ди Креди и еще кто-то из незнакомых мне лиц.

* Сады Оричеллари - место встреч литераторов и философов в садах при дворце Ручеллаи, доступ в которые был открыт гуманистом и меценатом Бернардо Ручеллаи (1448-1514). С 1494 года здесь проводила свои заседания Платоновская академия, учрежденная Лоренцо Великолепным.

Леонардо тут же вмешался в нашу беседу и по своему обыкновению перевел разговор на другую тему, чему мы не противились. Он вдруг заговорил о буре, непогоде и о том, как надобно отображать грозу в пейзажах, когда деревья гнутся, кусты прижимаются к земле, реки вздуваются, а ветер гонит сорванные ветки и листья. Словом, конец света. Видимо, поняв, что в этот теплый майский день затронутая им тема никого не увлекла, он принялся рассказывать о далеком Кавказе и Малой Азии, словно только что открыл эти земли.

Пока Леонардо с упоением развивал новую тему, к нам подошел пожилой человек по имени Ванни, один из учеников знаменитого космографа Паоло даль Поццо Тосканелли. Много лет назад он познакомился с Леонардо в доме своего учителя на площади Питта. В молодости они даже были друзьями.

Ванни постоял немного, слушая Леонардо, а потом вдруг прервал его рассуждения, напомнив о недавнем открытии новых земель, чье существование на западе предсказал еще в прошлом веке мэтр Тосканелли.

- А ты даже не знаешь об этом, - сказал он с укором Леонардо, - и до сих пор не удосужился поинтересоваться открытием генуэзского мореплавателя Колумба, а берешься рассуждать о землях, которые давно уже изъезжены и изучены вдоль и поперек. Тебе ли говорить о них? Ведь ты ни разу не помышлял о путешествиях и ничего не понимаешь в этих делах *.

* ...ничего не понимаешь в этих делах - автор забывает, что Леонардо да Винчи, гонимый жаждой познания, исколесил почти всю Италию, оставив немало ценнейших сведений по вопросам географии в своем "Атлантическом кодексе". В своих записках он как-то отметил: "Что заставляет тебя, о человек, покидать твой собственный дом в городе, твоих родных, друзей и устремляться в луга, долины, если не естественная красота мира?"