Дневник мага - [13]

– Сдается мне, мой дорогой, рановато начали вы взбираться по ступеням Традиции.

Я ответил, что мне уже тридцать восемь лет и я с честью прошел все ордалии10.

– Все, за исключением одной – последней и самой важной, – сказал он, продолжая глядеть на меня все так же безразлично. – А без нее все, чему вы научились, ничего не стоит.

– Потому-то я и совершаю Путь Сантьяго.

– Это ничего не гарантирует. Идите за мной. Петрус остался в саду, я же двинулся следом за отцом Хавьером. Пройдя несколько крытых галерей, миновав гробницу, где упокоились останки короля Санчо Сильного, мы оказались в маленькой часовне, стоявшей несколько на отшибе от основных зданий Ронсевальского монастыря.

Внутри не было ничего, за исключением стола, на котором лежали книга и меч. Но это был не мой меч.

Монах расположился за столом, не предложив мне присесть. Он взял пучок каких-то трав и поджег их, отчего часовню окутал легкий аромат дыма. С каждой минутой происходящее все больше напоминало мне встречу с мадам Дебриль.

– Прежде всего, хочу предостеречь вас, – сказал отец Хавьер. – Путь святого Иакова – всего лишь один из четырех. Это – Пиковый Путь. Он может наделить вас могуществом, но этого еще недостаточно.

– Каковы же три других?

– Два, по крайней мере, вам известны. Первый – это Путь Иерусалимский, или Червовый, или Грааля: он дарует умение творить чудеса. Второй —

Римский, или Трефовый Путь, который научит общению с другими мирами.

– Не хватает только Бубнового, чтобы собрать все масти карточной колоды, – пошутил я.

– Совершенно верно, – засмеялся отец Хавьер. – Это тайный путь. Если вы когда-нибудь пройдете по нему, то обязаны будете молчать об этом. Пока оставим его. Где ваши раковины?

Открыв рюкзак, я достал раковины с образом Богоматери Визитации. Монах поставил их на стол, простер над ними руки и стал концентрировать волю, попросив меня сделать то же самое. Аромат благовоний становился все сильнее. Глаза наши были открыты, и внезапно я заметил, что происходит то же явление, что и в Итатьяйе – раковины изнутри налились светом, который ничего не освещал. Исходящий из гортани отца Хавьера голос произнес:

– Там, где твое сокровище, там и твое сердце. Это была фраза из Библии. Но голос продолжал:

– А там, где твое сердце, – там и колыбель Второго Пришествия Христа. Как и эти раковины, паломник – это всего лишь оболочка. Когда разобьется оболочка, которая есть верхний слой Жизни, появится сама Жизнь, состоящая из Агапе11.

Он убрал руки, и свечение исчезло. Потом записал мое имя в книгу, лежавшую на столе. На всем Пути Сантьяго мое имя было записано всего лишь трижды – в книгу мадам Дебриль, в книгу отца Хавьера и – уже потом – в книгу Могущества, куда я занес себя собственноручно.

– Вот и все, – промолвил монах. – Теперь можете идти. Да благословят вас Пречистая Дева Ронсевальская и святой Иаков.

– Путь Сантьяго отмечен желтым по всей Испании, – сказал он, когда мы вернулись туда, где ожидал нас Петрус. – Если заблудитесь, ищите эти знаки – на деревьях, на камнях, на дорожных указателях, – они выведут вас куда надо.

– У меня хороший проводник.

– Старайтесь прежде всего рассчитывать на самого себя. Тогда, быть может, не придется шесть дней кряду кружить по Пиренеям.

Выходит, Петрус уже рассказал ему о моей оплошности.

Мы попрощались. Когда выходили из Ронсеваля, туман уже совсем рассеялся. Прямой и ровный путь расстилался перед нами, и я стал искать желтые знаки, о которых упомянул падре Хавьер. Рюкзак потяжелел – в таверне я купил бутылку, хоть Петрус и говорил, что в этом нет нужды. После Ронсеваля на протяжении нашего пути должны были встретиться еще сотни городков, но спать под крышей мне почти не придется.

– Петрус, а почему падре Хавьер говорил о Втором Пришествии Христа так, словно оно происходит сейчас?

– Так оно и есть. Оно происходит всегда. В этом – тайна твоего меча.

– И вот еще… Ты, помнится, сказал, что я встречусь с колдуном, а я встретил монаха. Что общего у магии с католической церковью?

В ответ Петрус произнес одно-единственное слово:

– Всё.

Жестокость

– Вот здесь, на этом самом месте, была убита Любовь, – сказал старик-крестьянин, указывая на маленькую часовню, притулившуюся у скалы.

Мы шли пять дней кряду, останавливаясь лишь для того, чтобы поесть и поспать. Петрус предпочитал не распространяться о своей жизни, но много расспрашивал меня о Бразилии и моей работе. Говорил, что ему нравится моя страна и что Христос Спаситель, простирающий руки на горе Корковадо, ему гораздо больше по душе, чем тот, кого изображают распятым на кресте. Петруса интересовало все, но особенно он любопытствовал насчет бразильских женщин – такие же они красивые, как испанки? Жара в те дни стояла непереносимая, и почти во всех закусочных и в деревеньках, где мы останавливались по дороге, народ жаловался на засуху. Из-за жары мы стали соблюдать сиесту, как испанцы, и отдыхали с двух до четырех дня, когда солнце припекало особенно сильно.

В тот день мы устроили привал в оливковой роще, и к нам подошел один старый крестьянин, угостивший нас вином. Испанцы имеют обыкновение пить вино в любую погоду, так что жара им не помеха – обычая этого в здешних краях придерживаются уже много веков.