Дневник Кришнамурти - [28]

The brother died and there was no movement in any direction away from sorrow. This non-movement is the ending of time. It was among the hills and green shadows that the river began and with a roar it entered the sea and the endless horizons. Man lives in boxes with drawers, acres of them and they have no space; they are violent, brutal, aggressive and mischievous; they separate and destroy each other. The river is the earth and the earth is the river; each cannot exist without the other.

There are no ends to words but communication is verbal and non-verbal. The hearing of the word is one thing and the hearing of no word is another; the one is irrelevant, superficial,

ведёт к бездействию; а второе — нефрагментированное действие, цветение добра. Слова могут дать прекрасные стены, но не пространство. Воспоминание, воображение — это страдание наслаждения, а любовь — не наслаждение.

Длинная тонкая зелёная змея была там в это утро; она была изящная и почти сливалась с зелёными листьями; она обычно лежала неподвижно, затаившись, ожидая и следя. Показалась большая голова хамелеона; он вытянулся на ветке и часто менял свою окраску.

6 октября 1973

Единственное дерево стоит на зелёном лугу, занимающем целый акр; оно старое и весьма уважаемо всеми другими деревьями на холме. В своём уединении оно возвышается над шумным потоком, холмами и над коттеджем за деревянным мостом. Ты любуешься им, когда проходишь мимо, а на обратном пути разглядываешь его более обстоятельно, неторопливо; ствол его очень большой, глубоко вросший в землю, крепок, не поддаётся разрушению; длинные ветви, тёмные и изгибающиеся, дают хорошую тень. Вечером дерево погружено в себя, недоступно, но в дневные часы оно открытое и приветливое. Всё оно целое, не тронутое топором или пилой. В солнечный день ты сидел под ним, ты ощущал его почтенный возраст, и поскольку ты был наедине с ним, ты осознавал глубину и красоту жизни.

Старый крестьянин устало прошёл мимо тебя, когда ты сидел на мосту, глядя на закат солнца; он был почти слеп и шёл прихрамывая, с узлом в одной руке и с палкой в другой. Это был один из тех вечеров, когда краски заката горели на каждом камне, на деревьях и ветвях; трава и поля, казалось, светились своим собственным внутренним светом. Солнце село за круглым холмом, и среди этой феерии красок зажглась вечерняя звезда. Крестьянин

leading to inaction; the other is non-fragmentary action, the flowering of goodness. Words have given beautiful walls but no space. Remembrance, imagination, are the pain of pleasure, and love is not pleasure.

The long, thin, green snake was there that morning; it was delicate and almost among the green leaves; it would be there, motionless, waiting and watching. The large head of the chameleon was showing; it lay along a branch; it changed its colours quite often.

6 TH OCTOBER 1973

There is a single tree in a green field that occupies a whole acre; it is old and highly respected by all the other trees on the hill. In its solitude it dominates the noisy stream, the hills and the cottage across the wooden bridge. You admire it as you pass it by but on your return you look at it in a more leisurely way; its trunk is very large, deeply embedded in the earth, solid and indestructible; Its branches are long, dark and curving; it has rich shadows. In the evening it is withdrawn into itself, unapproachable, but during the daylight hours it is open and welcoming. It is whole, untouched by an axe or saw. On a sunny day you sat under it, you felt its venerable age, and because you were alone-with it you were aware of the depth and the beauty of life.

The old villager wearily passed you by, as you were sitting on a bridge looking at the sunset; he was almost blind, limping, carrying a bundle in one hand and in the other a stick. It was one of those evenings when the colours of the sunset were on every rock, tree and bush; the grass and the fields seemed to have their own inner light. The sun had set behind a rounded hill and amidst these extravagant colours there was the birth of the evening star The villager

остановился перед тобой, поглядел на эти поразительные краски и на тебя. Вы посмотрели друг на друга, и не сказав ни слова, он с трудом двинулся дальше. В этом общении было тёплое чувство приязни, нежность и уважение, не какое-то глупое уважение, а то, которое испытывают друг к другу религиозные люди. В тот момент все время, и мысль остановились. Вы и он были истинно религиозны, не испорчены верованием, образом, словом бедность. Вы часто встречались на той дороге среди каменистых холмов и всякий раз, когда вы глядели друг на друга, ощущалась радость полного прозрения.

Он шёл с женой из храма через дорогу. Оба были молчаливы, глубоко взволнованы песнопениями и богослужением. Вам случилось идти позади них, и вы уловили их чувство благоговения, силу их решимости вести религиозную жизнь. Но эта решимость скоро исчезнет, когда они снова ощутят ответственность перед своими детьми, которые помчатся к ним навстречу. Он имел какую-то профессию, был, видимо, способным человеком, так как у него был большой дом. Тяжесть существования снова захватит его, и хотя он часто будет ходить в храм, борьба будет продолжаться.