Дневник, которого не было - [128]

На совете эльфов я ощущала единство, они были все вместе, подчинялись беспрекословно своему могучему Владыке. Я чувствовала их объединенную мощь, когда они обсуждали стратегию боя. Но татиры были каждый себе на уме, спорили, огрызались и противоречили друг другу, казалось, что одеяло что они тянут каждый на себя, трещит по швам и кое-где уже дало прорехи. Между ними ощущалась разрозненность и лицемерие, их мысли разительно отличались от слов, что произносились ими. Я не могла, конечно, читать в их умах, но чувство это было очень четким. Кажется, я сказала — «татиры»?… И ответом было — да.

— Ну, что? Отколдовалась? Эльфийская ведьма… — раздалось у меня над ухом, — Скоро тебя зажарят также, как и твою руку. Взять ее!

Они привязали меня к толстому столбу одного из эшафотов, что стояли на площади, заведя назад мои руки. Плечи затекли почти сразу же под тугими витками, чуть после онемели. Невозможность пошевелиться иногда была просто невыносима и отдавалась не сильной, но постоянно тянущей болью во всем теле. Под ногами хрустели сухие ветки. Уж мне бы хоть чуточку силы — я во время казни устроила бы им такой дождичек!

На этой длинной прямоугольной площади стояло с десяток таких эшафотов, и я догадалась, что та же участь ожидает всех пленников, за исключением, быть может, принца.

Любопытные солдаты иногда приходили на площадь, поглазеть на меня и собирались в небольшие группки, что-то оживленно обсуждая.

Тучи разбежались, и солнце уже садилось, и я с ужасом думала, что вот так мне предстоит простоять всю ночь. Я понимала теперь, каково пришлось Долье за те памятные удары хлыстом по моей спине.

Мысли мои постоянно возвращались к Алвару — что с ним сейчас? Что они с ним там делают? И каково же было мое удивление, когда я увидела, как его и всех Аадаров выводят из тюрьмы и волокут сюда под какое-то робкое и совсем неискреннее улюлюканье солдат. Эльфов намертво прикрутили к другим столбам, Алвару пришлось хуже всех, мало того, что его глаза были по-прежнему завязаны черной непроницаемой повязкой, его откровенно боялись, и количество веревок на его теле значительно превосходило все мыслимые пределы.

Я увидела также и палача, скрывавшего свое лицо под высоким синим колпаком, что лично обходил каждого, проверяя — надежно ли завязаны узлы.

Вэалор успел бросить на меня обеспокоенный взгляд, а Мэльир даже попытался вырваться, но безуспешно. За свою попытку он лишь получил хороший удар в живот кулаком в латной перчатке.

— Оставьте их здесь, — услышала я звенящий голос Айрона позади меня, — Утром мы ими займемся.

Ветер снова взвился над городом, разрывая остатки флагов и срывая перья со шлемов лейтенантов, один из них почтительно спросил нахмурившегося мага:

— Неужели Ваше могущество не в силах совладать с этим?

— Это не его магия, Дайган. Это его гнев, ярость самой природы. Поверь мне, если бы я не связал его своим заклятием и дал бы ему управлять этой яростью — от лагеря бы уже ничего не осталось.

Затем они оставили нас и покинули площадь.

Я не знаю, что это могло означать для нас. Меня уж точно не оставят в живых. Но принц… Глядя на него, какой-то ком подступил к самому горлу, в груди заклокотала неукротимая сила, и чего же мне стоило снова взять себя в руки!

Когда последний луч солнца поглотила ночная темень, людской лагерь начал готовится ко сну и, несмотря на события сегодняшнего вечера, любопытствующих осталось немного. Население города сюда не пускали, а воины после отбоя как бы ни было велико желание поглазеть или поглумиться над нами, разбрелись по палаткам.

Толстая веревка обжигала грудь и мои затекшие руки, плечи давно потеряли всякую чувствительность, попытка пошевелить кистями взрывалась острой болью, но разве это было болью? Я иногда смотрела на Алвара, и вот это доставляло мне куда большие страдания, я никак не могла поверить, что вижу его последнюю ночь. Сердце разрывалось при виде его, ногти до крови впивались в ладони. Слезы уже залили мне щеки и шею, я все бы отдала, только бы он оказался на свободе!

Мне так хотелось сегодня перед смертью сказать ему, сказать о своих чувствах, которые сейчас переполняли меня, я даже почти решилась, но вместо слов с губ сорвался едва слышный шепот, подхваченный ветром и унесшийся далеко-далеко.

Туда, где девственные нетронутые леса пели для нас в объятиях каменных гор, где сочная зелень трав колыхалась под ладонями игривого теплого ветра. Туда, где рождались прозрачные и влажные туманы, и голубые дожди струились из белоснежных облаков, туда, где мы вновь танцевали с ним над гладью лунного озера в серебристых лучах в объятиях сказочной ночи.

Мне хорошо было слышно, как тихо, но страшно ругается Нэлвир, а Танарт скрипел веревками, безуспешно пытаясь освободиться. Вэалор угрюмо молчал, а Илингвё никогда особо разговорчив не был, братья же опять о чем-то спорили.

Флегматичного Элверта не волновали ни люди, ни предстоящая казнь, он с готовностью собирался принять свою смерть в отличие от своего брата, настаивавшего, что бороться нужно до последнего.

Все это наверняка было задумано Карной давно, все было спланировано от начала и до конца. Никто не мог предположить, что кто-то из эльфов способен на предательство, она даже придумала, как расправится также и со мной.