Дневник княжны Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год - [42]

Шрифт
Интервал


Прэйс-Холанд, 19 декабря.

Погода как нельзя лучше благоприятствует нашему путешествию. Утром мы увидели, что выпало много снега, что заставило нас поспешить. Сюда мы приехали ровно в шесть часов. Я весь день читала письма аббата Галиани, которых никому не посоветую, поскольку они ужасно скучные. Здоровье мое неважное. Я снова чувствую, что опухаю.


Кёнигсберг, 20 декабря.

Думаю, что сегодня настал последний день нашего триумфа. Церемония нашего въезда в Кёнигсберг была привычно торжественной. Полагаю, что подобного праздника нам не устроят ни завтра в Тильзите, ни позднее в Мемеле. Итак, нам устроили испытание ужином по меньшей мере на 60 персон. По чистой случайности я сидела с дамой, ни на минуту не прекращавшей болтать. Она поведала мне, что она урожденная Ребиндер, что родители воспитывали ее так, чтобы она смогла стать фрейлиной покойной императрицы Екатерины. Однако к несчастью она лишилась отца и все высокие помыслы оказались тщетными. Затем она благоразумно вышла замуж на графа Шверина, подданного короля Пруссии. У нее множество ребятишек и она занимает приличное положение в Кёнигсберге. Тем не менее она по-прежнему хочет увидеть Россию. Она неоднократно собиралась совершить туда путешествие, но всякий раз возникали какие-либо преграды. Я посоветовала ей не трогаться с места, сказав, что путешествие в Петербург потребует огромных затрат. Надеюсь, что у нее хватит ума последовать моему совету. На ужине я увидела других разряженных дам, многие из которых прикололи к своим чепцам перстни с вензелем императора и вензелем императрицы. Безусловно, в Кёнигсберге не так строго следуют моде, как во всем мире. Эти дамы, украшенные перстями, выглядели очень довольными своим изобретением. После ужина императрица удалилась к себе приказала нам быть готовыми к четырем часам утра. Завтрашний день обещает быть тяжелым. А пока я напишу в Брухсалл, поскольку этой ночью туда отправляется гонец.


Тильзит, 21 декабря.

Мы отправились в путь ранним утром. Еще не рассвело и небольшой морозец позволил нам ехать очень быстро. До обеда мы проделали десять миль, а после обеда поехали еще быстрей и добрались до места так рано, как и не предполагали. Мы остановились в том самом доме, где был подписан мир 1807 года. Если бы за ним не последовали иные события, он не оставил бы столь грустных воспоминаний. Но, слава Богу, мы ходим с гордо поднятой головой и единственное о чем можно пожалеть, находясь в Тильзите, так это о том, что уже нет несчастного князя Куракина. По меньшей мере, эта мысль первой пришла мне в голову. Прощайте, графиня; прощайте, граф. Когда встаешь в три часа, можно лечь в десять. К тому же мне надо принять слабительное.


Мемель, 22 декабря.

Вот уж два часа, как мы находимся здесь. Сегодня мы ехали медленнее, чем вчера. Очень мало снега и мы увязали в песках. Императрица закончила читать госпожу де Сталь, а я — Галлиани. Я примирилась с этим неаполитанцем. Второй том его писем весьма мил. А некоторые письма даже искрятся остроумием. Мы остановились на обед, который продолжался один час; а затем ехали без остановок. Императрицу разместили у местного торговца, а нас — у вдовы другого торговца. Здесь так хорошо и чисто, как никогда не было с момента нашего путешествия. Я ложусь в постель с великим наслаждением. После вчерашнего слабительного я чувствую себя лучше.


Еще раз Мемель, 23 декабря.

Сегодня день отдыха. Утром я получила ворох газет и читала их довольно долго. В полдень мы пришли к императрице, которая уже составила план прогулок. Сначала мы посетили сад хозяина дома, где она остановилась. Он очаровательный, хотя и небольшой. Затем мы отправились на верфи, где увидели маленькое торговое судно всем своим видом похожее на большой корабль. Матросы, выстроившись на реях, приветствовали императрицу троекратным «ура». Затем мы спустились в трюм, чтобы всё осмотреть. Нас сопровождали члены семьи торговца, принимающего императрицу, а также прусские генералы. Теснота была такая, что мы едва могли повернуться. Покинув судно, которое называется «Церера», мы сели в карету, чтобы проехать по побережью. Море здесь гораздо красивее, чем в Петергофе, особенно сегодня, когда оно волнуется. Нам предложили взойти на маяк и, несмотря на слабость в ногах, была вынуждена взбираться за всеми остальными. В три часа состоялся обед. В самый разгар обеда мы услышали пушечный выстрел. Бургомистр Мемеля устроил обед для всех бедных в честь приезда императрицы. И в тот момент, когда они пили за ее здоровье, выстрелила пушка. Можете себе представить, как был воспринят подобный знак внимания. Признаюсь, я тоже растрогалась и заинтересовалась этим бургомистром. Несомненно, лучшего даже придумать было нельзя. Выйдя из-за стола мы разошлись по домам, а в восемь часов собрались вновь. Императрица играла в бостон с пруссаками, а я — в дурака[25] с нашей графиней. Вот как закончился вечер.


Тадекин, 24 декабря.

Сегодня ровно в четверть двенадцатого мы пересекли нашу дорогую границу и вновь очутились на русской земле. Я воздала Господу хвалу и мы поздравили друг друга. В Паланге состоялся большой прекрасный завтрак, после которого прусская свита распрощалась с нами. Мне бы хотелось вновь увидеться с господином


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.