Дневник инока - [41]
Дорогому о[тцу] Тихону искренно кланяюсь в знак привета и благодарю за любовь. Моим деткам желаю внутренно расти все более и более. К[атя] пусть не унывает от некоторых своих недомоганий. Таков путь ее… Приехал ли к вам ожидаемый настоятель?[117] Еще раз благодарю Вас.
А[рхимандрит] В[ениамин]
24 февраля 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Мне почему‑то кажется, что некоторых писем Вы не получаете. Двенадцатое января я не забыл и не мог забыть. В распределении обязанностей по дому между Вами и о[тцом] Т[ихоном] Богом установлена пропорция: Ваш удел — хлопоты, Т[ихона] Тихоновича] — созерцание и книги. Поэтому Вам нужно искусство и хлопотать, и осторожно раздвигать налегающую на Вас паутину суеты. Здесь поможет Вам сама тонкая до щепетильности Ваша совесть. Она не даст Вам покоя, пока Вы не исполните своего долга пред душой своей. Когда чего не выходит доброго по Вашему желанию — восполняйте все сокрушением и будете помилованы.
Деточек моих мысленно благословляю. Дорогому о[тцу] Тихону прошу передать мой горячий братский привет.
У нас теперь оттепель. Тает все. Вероятно, в общем наш климат не очень разнится зимой, но летом жарче намного. Мое настроение неважное. Ввиду отсутствия надежд на какой‑то перелом в моей участи, по крайней мере, в ближайшем будущем, и при наличии выброшенности за борт обычного уклада жизни — я страдаю. Притом так как я"не свой"окружающим, устроиться не могу и едва ли смогу. От этого грустно.
Пока все. Нужны мне сухари и обычное. Дорогая Татьяна Борисовна! Благодарю за слова участия, память и заботы Ваши премного. Господь да хранит вас всех.
А[рхимандрит] В[ениамин]
3 марта 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Сначала об о[тце] Тихоне. Мне кажется, что пушкинская жизнь[118] для него была состоянием человека по крещении, когда много утешений у крещен[ого]. А в Ильинском храме — начало испытаний, вплетение в канву его жизни цветов другого цвета, вперемешку с цветами пушкинскими. Господь по крещении был искушаем в пустыни, и Т[ихон] Т[ихонович], следуя по стопам Господа и по воле Господа, выведен на искушение. Потому придется уготовать себя на искушения и их отражать всемерным смирением и самоукорением. Необходимое направление в Загорск — знак изволения Божия, как Вы это и поняли.
Теперь о посланном. Деньги я получил, за что благодарю, как и за все остальное, от глубины сердца… Лекарство"фосфен"принимаю, потому что чувствую себя в иные часы дня весьма нудно. Голова болит, и сердечная нервность большая. В одиночестве одно утешение, кроме получаемых от Вас, — это живое слово Божие. Господь так устрояет жизнь, что при недостатке руководителей то одно изречение Писания, то другое полагает[ся] в душу с такой яркостью, как будто эти слова сказаны для меня. И эти слова то обличают, то утешают.
Дорогого о[тца] Тихона всегда помню взаимно от всей души. К[атю] и С[ережу] мысленно благословляю. Дай Бог дорогим деткам счастья полного, святого, вечного. Дорогая Татьяна Борисовна! Спаси Вас Христос за труды по собиранию и отправке всего необходимого, получение посылки для меня праздник, прежде всего по воспоминанию всего родного, заветного, а не только по одной практической пользе. При этом всегда помню, сколько нужно походить, пока все купите и сложите в одно место с любовью и аккуратно. Господь да вознаградит Вас Своею милостию и богатством Божественных щедрот. Прошу продления Ваших святых молитв. Простите.
14 марта 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
После получения Вашего письма, где Вы высказываете мысль о приобретении отдельного жилья мною, произошло следующее. Дочь хозяйки квартиры, где я квартировал, нашла себе жениха, и мне предложено было искать себе другое помещение. Вот здесь‑то и встали затруднения непреодолимые. Большинство мазанок местных принадлежит казахам. Но к их укладу жизни я никогда не привыкну. Мнение Ваше об отдельном помещении в виде обособленной мазанки теоретически прекрасно, но ставит лицом к лицу с затруднениями. Без работы жить в поселке нельзя, иначе нужно переходить в колхоз. Как я уже говорил прежде, приходится бесплатно ходить на переписку бумаг, чтобы числиться при деле. Но в связи с этим обособленную квартиру легко обокрасть, и факты такого рода встречаются. А в семейной квартире труднее орудовать вору. Вот почему приходится выбирать из зол меньшее. При поисках новой квартиры удачи пока нет. Везде скученность и плата дорогая. Притом надо покупать свою железную кровать. Кроватей, кстати, простых нет в продаже.
На душе очень тяжко: как будто из огня попадаешь в полымя, и выхода нет. Видите, какое положение с бытом и работой? Помолитесь. О дальнейшем напишу. Прошу молитв о[тца] Тихона и при этом братски его приветствую и благодарю за отношение ко мне. Простите.
А[рхимандрит] В[ениамин]
18 марта 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович], Т[атьяна] Б[орисовна], К[атя] и С[ережа]!
Христос Воскресе!
Получил Ваши трогательные письма и отдохнул душевно за их чтением. Благодарю Вас за ласку и память, за"пасхальное утешение", приготовленное по всем правилам искусства и от всего сердца.
Епископ Саратовский и Балашовский Вениамин (Милов)Чтения по литургическому богословию© «Жизнь с Богом». Брюссель, 1977.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.